Памятные дни и случаи 2-й Великой Отечественной войны

Гвардии сержант Иван Фаворский. Апрель 1945 года.

После освобождения от военной обязанности.

ЖИЗНЬ ПРОТОИЕРЕЯ ИОАННА СЕРАПИОНОВИЧА ФАВОРСКОГО

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Памятные дни и случаи 2-й Великой Отечественной войны

   За боевые действия имею Правительственные награды: орден «Славы» III-ей степени, орден «Отечественной войны» I-ой степени, две медали «За отвагу», медаль «За боевые заслуги», а так же памятные медали: «За победу над Германией», «За оборону Москвы» и юбилейную медаль «20 лет победы над Германией».

За время моего пребывания на передней линии фронта, имел восемь ранений, из них два тяжёлых.

   Я считаю, что личные качества смелости, отваги, мужества и находчивости, которые отмечаются боевыми наградами, не имели решающего значения в благополучном исходе тех крайне затруднительных боевых случаев. В эти трудные моменты я всегда полагался на волю Божию, чью помощь ощущал очень явственно и благодаря Кому, я уверен, выходил с честью из создавшегося положения, остался жив и почти невредим.

   Будучи верующим с детства и твёрдо признавая бытие Божие, я решил после войны посвятить свою жизнь служению Богу, а поэтому поступил в Духовную семинарию и за тем был рукоположен в священный сан, в каковом и пребываю в настоящее время [8].

Протоиерей И. Фаворский 

ПЕРВЫЙ РАЗ НА ФРОНТЕ

   Протоиерей Иоанн Серапионович Фаворский оставил в своих бумагах четыре более менее полных рукописи о своём участии в этой войне. Три из них именно рукописные, а четвертая набрана им собственноручно на печатной машинке. Здесь я объединю их, так как они значительно дополняют друг друга. Чем ценны эти бумаги, тем, что мемуары в основном пишут маршалы, а это мемуары простого русского солдата, пусть и не оформленные до конца. Написанные как развёрнутая автобиография для работодателя (рукопись №3), как семинарская тетрадка с днями памяти православных святых (рукопись №2), как конспект для устных рассказов, один из которых сохранился в магнитофонной записи (рукописи №№1 и 4).

   Военные часто говорят, что не надо судить выше уровня сапога. Итак, начнём этот наш солдатский рассказ.

   5-го Ноября 1941 года Иван Серапионович был «по мобилизации призван в ряды Красной Армии Троицким Райвоенкоматом, Челябинской области» [3].

Справка Троицкого райвоенкомата от 11-го Ноября 1941г. За №1/01111.

   Дата 5.11.41 указана только в рукописи №3 и в справке из военкомата. Поэтому думается, что в это день просто принесли повестку о прибытии в военкомат без вещей. В рукописях №№1,2,4 мобилизация происходит 6.11.41, то есть на следующий день.

Справка Троицкого райвоенкомата от 6-го Ноября 1941г.

   «Троицкий Р.В.К. 6-11-41г. СПРАВКА. Выдана военнообязанному тов. Фаворский И.С. в том, что он Троицким горрайвоенкоматом призван по мобилизации и для отправки в часть явиться к "12" часам вечера "6" ноября 1941 г. При себе быть коротко остриженным и иметь тёплую годную одежду и кожаную обувь, запасное бельё, кружку, ложку и вещевой мешок. Обязательно по месту работы получить полный расчёт и выходное пособие. Горрайвоенком – майор. – (Живульков). Начальник 1-й части. – (Винокуров).»

   На этой справке число 6.11.41, значит её вручили непосредственно в военкомате рано утром видимо для получения расчёта на работе.

   Алексею Ивановичу (младшему сыну Ивана Серапионовича), тогда ему было два с половиной года, так запомнился этот день (6.11.41): мой папа посадил меня на плечи и прокатил по избе взад и вперёд. Папа был весел, улыбался, и улыбка обнажала его белоснежные зубы, а мама с сестрой и старшим братом напротив были очень грустные. Папа был одет в чёрное пальто и черную же шапку. До военкомата папу пошли провожать мама с сестрой и братом, через какое-то время они вернулись, а я был это время один дома.

    Вечером 6-го Ноября 1941 года, на праздник иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», Иван Серапионович был направлен в Чебаркульские лагеря [3].

   8-го Ноября 1941 года, на память великомученика Димитрия Солунского, он прибыл в эти Чебаркульские лагеря, где был зачислен рядовым красноармейцем в химический взвод 1233 стрелкового полка, 371-й стрелковой дивизии [1][2][3][4].

Справка полка от 9-го Ноября 1941г.

   «НКО – СССР – 1233 СТРЕЛКОВЫЙ ПОЛК – "9" Ноября 1941 г. Справка. Настоящая выдана красноармейцу воинской части №1233 Фаворскому Ивану Серапионовичу в том, что его семья имеет право на все виды льгот предусмотренных законом для семей военнослужащих, а так-же на получение денежного пособия. Что и свидетельствуется: Начальник Штаба в/части №1233: подпись».

   27-го Ноября 1941 года, на память апостола Филиппа, 1233 стрелковый полк прибыл в Москву и высадился на ст. Космодемьянская [1][2][3][4] Северной ж./д. около Ярославля [1], «где и расположились в окружающих селениях, а через несколько дней погрузились в вагоны и отправились окружным путём через Рыбинск, Сонково, Кашин, Калязин, Кимры, а вернее Савёлово, где и высадились на расстоянии от линии фронта клм. в 70. Разместились в дер. Нутрово, кимрского района, Калининской области километрах в пяти от г. Кимры, здесь покрепче вооружились и 4 декабря пешим порядком отправились к фронту» [4].

Письмо домой от 3 декабря 1941 года.

   «3/XII-41 г. дер. Нутрово, Кимрского района, Калининской области.

   Здравствуйте, милые Люся, Люда, Гога и Алик! (жена Алевтина Михайловна и дети Людмила, Георгий и Алексей Ивановичи - прим. авт. сайта).

   Вчера прибыл сюда и теперь дожидаю своих товарищей. С Яранским Петром Петровичем (по смыслу письма он был немцем - прим. авт. сайта) встречусь наверное на днях, так как если здесь не задержусь по служебным делам, то до его осталось 35-40 километров.

   При встрече буду его крепко приветствовать, а также от тебя буду ему передавать большевистский привет.

   Здесь уже бывает слышно и видно его приветствие, которое для меня представляет большой интерес.

   Самочувствие вполне нормальное, здоров, одет и сыт.

   На обороте обращение к нам врученное вчера, которое посылаю и прошу Гогу сохранить его как память о великом историческом переживании нашей Родины.

   Будьте здоровы. Целуя Вас <…> дай до скорого свидания.

Папа.» 

Оборот письма от 3 декабря 1941 года с послевоенной надписью: «Есть гвардеец!»

 

Западный фронт

30-я Армия

Клинско-Солнечногорская наступательная операция

   Вечером 5-го Декабря 1941 года прибыли на переднюю линию фронта на Клинское направление [3], и «остановились в деревне Орлово, Клинского района, Московской области километрах в пяти от неприятеля, а в ночь на 6 декабря мы пошли в наступление» [4].

   Вышеупомянутый Алексей Иванович (младший сын Ивана Серапионовича), так пересказывал слышанное от отца, что когда прибыли нас построили, чтобы представить командующему 30-й армией Западного фронта генерал-майору Лелюшенко. По человеку иногда видно, что он что-то хочет сказать, но Дми́трий Дани́лович посмотрев на замёрзших солдат не стал говорить пламенную, вдохновляющую речь, хотя видимо очень хотел, а велел греться и кормить солдат. Солдаты за это были очень благодарны командарму.

   На многих картинах, плакатах, фотографиях изображены воины Красной Армии в полушубках и валенках, но всю войну Иван Серапионович прошёл в серой солдатской шинели и ботинках с обмотками, были, правда, ватные штаны и ватная телогрейка без воротника, одевавшаяся под шинель. В 1941 году вооружён он был трёхлинейной винтовкой Мосина.

   6 декабря 1941 года началась Клинско-Солнечногорская наступательная операция, в которой в составе 30-й Армии принял участие и 1233-й стрелковый полк, 371-й стрелковой дивизии.

Расположение частей /оперсводка №259, 6.12.41/ [ЦАМО, Фонд: 354, Опись: 5806, Дело: 21, Лист: 19]. Источник: https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=111576496&backurl=division%5C30%20%D0%90::begin_date%5C06.12.1941::end_date%5C25.12.1941::use_main_string%5Ctrue::group%5Cord::types%5Copersvodki:rasporyajeniya:otcheti:peregovori

   В «Разгроме Клинско-Рогачевской группировки немецких войск. Наступление частей 30 А и прорыв оборонительной полосы противника» (авторы: генерал-майор артиллерии Хетагуров, ст. батал. комиссар Бутин, полковник Лебедев) написано: «Наступление начинать внезапно без артиллерийской подготовки на всём фронте», а также, что «Вновь прибывающие в состав армии дивизии, прибыли одетыми в зимнее обмундирование. Недоданные им валенки были доставлены дополнительно. <…> К 10.12.41 г. все боевые части были одеты полностью по зимнему плану» [ЦАМО, Фонд: 354, Опись: 5806, Дело: 21, Листы: 6 и 28] Последняя фраза косвенно подтверждает, то утверждение Алексея Ивановича, что валенок у Ивана Серапионовича не было.

 

Винтовка обр. 1891/30 г. Фрагмент разворота журнала «Техника-Молодежи» №4 за 1941 год, стр. 14-15. Источник: https://t-library.ru/read.php?mode=image&id=2420&file=2383&page=16

 

   Пред рассветом 6-го Декабря 1941 года, на память великого князя Александра Невского и святителя Митрофана Воронежского, «двинулись в наступление на деревню Борки, занятую немцами, каковые бежав, сдали деревню без боя. По выходе из нея на дер. Непейцино, немцы открыли миномётный и пулемётный огонь, но, не выдержав нашего натиска, пулемёт замолчал и дер. Непейцино была нами занята. Немцы бежали из Непейцино через кустарник прямо на дер., кажется, Ватолино, но из вправо отстоящей деревни Кондырино, немцы открыли сильный пулемётный огонь, что и заставило нас повернуть наступление на эту деревню, где уже начались пожары – признак отхода немцев из деревни, которая и была занята нами.

   На выходе из д. Кондырино, по дороге на дер. Крупенино, на отлёте, стояла школа, где и находилась пулемётная точка немцев. При перебежке через дорогу, к школе, немцами из дер. Крупенино, я был ранен (обычной – прим. авт. сайта) пулей в область правого бедра и обеих ягодиц, чем и закончилось моё боевое крещение.

   Первую перевязку тут-же сделали товарищи армейцы, вторую на полковом перевязочном пункте, организованном в дер. Кондырино, третью в полевом госпитале в дер. Орлово» [3].

   Это событие описано во всех четырёх рукописях. Например, есть такой вариант: «Взятие 3-х деревень: Борки, Непейцино и Кондырино, школа, шоссе, кувет и 1-е ранение. <…> Ранение пулевое лёгкое» [1]. Алексей Иванович, так пересказывал слышанное от отца: Уже начинало смеркаться (что свидетельствует о том, что рассказчик неверно передавал время суток, потому что деревню, у которой Ивана Серапионовича ранило, взяли к 9.15 утра, смотри Оперативную сводку штаба 30 Армии № 260 ниже в тексте, то есть ещё было достаточно темно, ещё не рассвело, ещё смеркалось). Немцы вели по наступающим ружейно-пулемётный огонь. Рота двигалась перебежками, во время одной из них мой папа, перебегая шоссе, упал, думая, что споткнулся. Вскочил, но упал снова. Попытался вставать – не получилось. Боли не было. Пуля, скользнув по кости, вошла в правое бедро, прошла в миллиметре от позвоночника и вышла через левое бедро. Пытаясь подняться, он сел и видит, что на него, сидящего на шоссе, немцы обратили особое внимание, так как немецкие пули стали активно попадать рядом с ним в лёд, которым была покрыта дорога. После этого догадался, что ранен и немцы его хотят добить. Тогда он лег на дорогу, и стрелять по нему сразу же перестали, решили видно, что добили. Через какое-то время он сполз в кювет.

   «Первую перевязку тут-же сделали товарищи армейцы, вторую на полковом перевязочном пункте, организованном в дер. Кондырино». Алексей Иванович вспоминал, что санитары перевязку его папе делали прямо на крыльце школы (а это зима!), так как в самой школе, оборудованной под перевязочный пункт, уже не было места от множества раненых.

   В оперативной сводке штаба 30 Армии № 260 сказано, что «371 сд и 31 тбр – с 6.00 ведут бой с противником, в 9.15 овладели БОРКИ, КРУПЕНИНО, НЕПЕЙЦЫНО, к 12.00 овладели ВАТОЛИНО <…> Погода ясная, температура минус 24°, горизонтальная видимость, 10 клм., ветер северный, скорость 2,5 метра в секунду» [ЦАМО, Фонд: 213, Опись: 2002, Дело: 7, Лист начала документа в деле: 259].

 

Схема разгрома Клинско-Рогачевской группировки немецких войск [ЦАМО, Фонд: 354, Опись: 5806, Дело: 21, Лист 7]. Источник: https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=111576496&backurl=division%5C30%20%D0%90::begin_date%5C06.12.1941::end_date%5C25.12.1941::use_main_string%5Ctrue::group%5Cord::types%5Copersvodki:rasporyajeniya:otcheti:peregovori

   Что такое пулевое ранение весьма колоритно описано у Андрея Кунижева: «для начала немного отрезвляющей теории. В человеческом теле около 206 костей, всего 6 литров крови и примерно 100 000 (вдумайтесь!) километров кровеносных сосудов. При попадании в человеческое тело кусок металла на скорости 300-400 м/с буквально раздирает ткани и сосуды, дробит кости, рушит эту хрупкую систему. Ударная волна, создаваемая пулей, внутри тела вызывает обширные гематомы и кровоизлияния. <…> раневой канал – это совсем не аккуратная круглая дырочка с застрявшей в его «слепом» конце пулькой. Это дыра с рваными краями, начинённая кровавым фаршем, с осколками костей внутри, с какими-то беленькими и синенькими жилками, с постоянно текущей оттуда кровью и ещё чем-то непонятным… Зрелище не для слабонервных. Найти среди всего этого месива кусочек металла размером с ноготь – задача не из легких. <…> ситуация ещё осложняется почти стопроцентным заражением. Увы, пули и стволы никто перед боем не стерилизует» [Источник: http://www.militarytimes.ru/security/23351.html].

   Но вернёмся к тому дню, когда Иван Серапионович был ранен. Вот, что написано в брошюре «Клинско-Рогачевская операция (оборона частей 30 А, наступление, разгром, Немецко-фашистских войск, преследование) ноябрь-декабрь 1941» подполковника Разумовского: «В 6.00 6.12.41 г. части армии перешли в решительное наступление по всему фронту. Весь день 6.12 части армии вели упорные бои с войсками 56 армейского корпуса. Противник оказывал упорное сопротивление наступающим частям армии. <…> В течении дня и ночи вводил в действие бомбардировочную и штурмовую авиацию, беспрерывно бомбил боевые порядки частей армии. В районе БОРКИ, КРУПЕНИНО, НЕПЕЙЦИНО, ВАТОЛИНО, части 371 сд (стрелковая дивизия в которой служил Иван Серапионович – прим. авт. сайта) с 21 тбр (танковой бригадой) путём высадки десанта в тыл противника действиями с фланга нанесли противнику большие потери. Разгромили 118 мп (моторизованный полк), арт. дивизион, уничтожили более двух батальонов пехоты. На поле боя противник оставил большое количество вооружение и боеприпасов. Захвачены в плен офицеры и солдаты. В том же районе было обнаружено до 20 трупов красноармейцев и командиров, которые жглись немцами на костре» [ЦАМО, Фонд: 208, Опись: 2511, Дело: 1045, Лист 49].

   Но вернемся к рукописям Ивана Серапионовича, которые повествуют нам, что он 7-го Декабря 1941 года «после предварительных фронтовых перевязок был доставлен на грузовой машине на ж./д. ст. Волга, около канала» [4], «в эвакогоспиталь, который и расположился в вокзале ст. Волга. Затем был эвакуирован санпоездом в гор. Талдом, Московской области, где в здании школы находился ЭГ (эвакогоспиталь), который направил меня в гор. Горький, где и лечился в госпитале, разместившемся в помещении «Дома Учителя» по улице Свердлова» [3].

   Когда отгремят последние залпы Второй Мировой и будут повержены и Гитлеровская Германия, и милитаристическая Япония, Ивана Серапионовича 4-го мая 1947 г. наградят медалью «За оборону Москвы». Это, если так можно сказать, не учитывая конечно времени её вручения, первая, самая младшая, боевая награда Ивана Серапионовича. Именно боевая, так как он заслужил её в бою, хотя этой медалью награждались все участники обороны Москвы, включая лиц гражданских.

   По излечении, в Феврале месяце 1942 года, Иван Серапионович был откомандирован в запасный полк находившийся в Гороховецких лагерях. Здесь исполнял обязанности письмоносца [1][2][3][4]. Случай с нижней рубашкой [1][2][4].

   Рукописи Ивана Серапионовича временами становятся скудным тезисным конспектом. Что это за случай с рубашкой? К сожалению, некогда благодарные слушатели его рассказов о войне этого уже не помнят. Но под этот тезис «случай с нижней рубашкой» может подойти тот случай, когда гимнастёрку Ивана Серапионовича забрали в дезинфекцию (к слову вши выживают в швах одежды при стирке), сделав доброе дело без ведома её владельца. Алексей Иванович говорил, что это было в госпитале, но в рукописях Ивана Серапионовича это никак не отражено и этот тезис «случай с нижней рубашкой» похоже единственное возможное место для этого события. Итак, гимнастёрка попала в дезинфекцию. В её левом нагрудном кармашке, том, что против сердца, хранился образок Казанской иконы Божией Матери, родительское благословение, полученное ещё во времена гражданской войны. Иван Серапионович очень дорожил этим благословением. Потеряв этот образ, он горячо молился об его обретении. И молитвы были услышаны Пресвятой Владычицей. Он увидел ребенка, сына, наверное, медсестры, который играл с этой иконой. Чтобы не обидеть ребёнка Иван Серапионович выменял у него эту икону на сахар.

   С этой иконой был ещё один случай, когда Иван Серапионович лежал в госпитале. Чтобы не вводить в соблазн осуждения солдат лежавших вместе с ним в палате, он молился лежа в кровати и накрывшись одеялом. Вдруг солдат-татарин стал кричать пожар и показывать в сторону Ивана Серапионовича. Пришла медсестра, сказала татарину, что всё хорошо, что он бредит. Но у Ивана Серапионовича сложилась твёрдая уверенность, что он сподобился прихода Пресвятой Владычицы Богородицы. Ещё раз оговорюсь, что год этого чуда я не знаю.

   Около 10-го числа [3] Марта месяца 1942 года был вторично отправлен «на фронт через Москву в Малоярославец, а дальше на грузовых машинах через Медынь и Мятлево высадились в одной из деревень, расположенных между Юхновым и Износки на Вяземском направлении» [4].

ВТОРОЙ РАЗ НА ФРОНТЕ

Калининский фронт

43-я Армия

Ржевско-Вяземская наступательная операция

Схема Ржевско-Вяземской наступательной операции. Источник: https://pamyat-naroda.ru/ops/rzhevsko-vyazemskaya-nastupatelnaya-operatsiya/

   В Марте месяце 1942 года Иван Серапионович был зачислен красноармейцем в 1316-й стрелковый полк, 17-й стрелковой дивизии, 43-й Армии.

   Иван Серапионович ошибочно считал, что фронт был у него Западный [6][7].

   «От фронта находились километрах в 10-ти, а через несколько дней ночью пошли на передовую в деревню (?), разделённую на две части небольшой долиной с речкой. Здесь сразу же, по-боевому, с марша, стали занимать исходное положение и пошли в атаку и тут же ротным, («на ходу, минут за 20 до наступательного боя» [3] – прим. авт. сайта), я был назначен старшиною роты. Началась фронтовая жизнь с ежедневными боями. Штабеля. Артналёт. Случай с водкой. Назначен помкомвзвода» [4].

   В рукописях №№ 1 и 2 последовательность событий чуть иная: «Штабеля. Старшина роты. Артналёт. Водка». Но всё равно уже никто не вспомнит, что скрывается за этими тезисами конспекта. Можно только предположить, что у старшины Ивана Фаворского красноармейцы выпили водки больше положенной нормы и его за эту провинность по службе с хозяйственной должности перевели на должность командную – помкомвзвода (помощник командира взвода или как говорят сейчас заместитель командира взвода).

   26-го Марта 1942 года, на память святителя Никифора Цареградского, Иван Серапионович «по приказу командира взвода, возглавил разведку боем, для чего отсчитав с правого фланга 10 человек и, дав команду, пошли в наступление, которое было необходимым для выявления огневых точек неприятеля» [3].

   Был ранен второй раз обычной пулей в коленный сустав правой ноги, ранение тяжёлое [1][2][3][4].

   В журнал боевых действий войск 43 Армии, описывающий период с 01.01.1942 по 07.12.1942 г., под 26 марта 1942 года сказано: «В 9.00 26.3.42 части армии перешли в наступление <…> 17 сд (стрелковая дивизия в которой служил Иван Серапионович – прим. авт. сайта), обороняя частью сил ТАБОРКИ, основными силами перешла в наступление в направлении ГУЛЯЕВО; <…> На всём фронте армии в течение дня шёл ожесточённый бой с противником. Противник, имея организованную оборону, вёл губительный огонь по наступающим частям армии. <…> дивизии в течение дня продвижения не имели. Потери за 26.3.42: убитыми 200 человек, ранеными 480 человек» [ЦАМО, Фонд: 398, Опись: 9308, Дело: 110, Лист: 13.]

   Журналы боевых действий 1316 СП и 17 СД на сайте pamyat-naroda.ru на данный момент мною не обнаружены.

   И возникает резонный вопрос, о том была ли эта «разведка боем» самим наступлением 1316 стрелкового полка в 9.00, как написано в журнале боевых действий войск 43 Армии, или она была проведена ранее этого времени ещё ночью? Не понятно.

   «Лежал 1,5 суток в снежной воронке, образовавшейся после взрыва мины. С большой трудностью переполз в другую воронку, где оказался товарищ по создавшемуся положению, но только умерший от ран солдат, державший в руках распущенный индивидуальный пакет. Местность была открытая, окопы немцев были близко, первая ночь была лунная, светлая, а потому помощь оказать было нельзя и только на вторую ночь, когда небо оказалось затянуто облаками, стало возможным подползти санитарам, которые и оттащили меня на волокуше на перевязочный пункт. Вынужденная посадка немецкого самолёта вблизи полевого госпиталя» [4].

   В рукописях №№ 1 и 2 написано так: «Лежал 1,5 суток в снежной воронке, ракета, убитый, санитары с лотушкой». Слово «лотушка», по крайней мере, для меня новое. Наверное, от слова «лоток».

   О «вынужденной посадке немецкого самолёта» опять-таки теперь никто не помнит.

    «Лежал 1,5 суток в снежной воронке», то есть сам должен был сделать себе перевязку, чтобы остановить кровь. Как он её делал? Штаны толстые ватные. Смог ли он их снять или попытался стянуть бинтом прямо поверх?

   Алексей Иванович так вспоминал папины рассказы: его папу на краю этой воронки увидел со стороны наших окопов молодой солдат. Видимо эта воронка была от них не так далеко. Солдат крикнул, обращаясь к Ивану Серапионовичу: «Отец, я тебя сейчас вытащу!» Обращение "отец" - это значительная разница в возрасте (Ивану Серапионовичу 41 год). И немцы тут же застрелили этого солдата наповал. Позднее когда Иван Серапионович стал отцом Иоанном, он всегда поминал на Литургии этого Русского солдата под именем «его же Ты, Господи, веси», т.к. не знал его имени.

Справка о болезни за №693 от 15/VII-1942 г. выданная Троицкой военно-врачебной гарнизонной комиссией.

   «Взамен свидетельства о болезни №693 Красноармеец 1316 стрелкового полка Фаворский Иван Серапионович проходил 15/VII-42 г. Троицкую военно-врачебную гарнизонную комиссию и признан. Под действие статей Приказа Н.К.О. 184-40 г. не подходит. К службе годен. ДЗ(диагноз): оформившиеся рубчики в области правого коленного сустава без нарушения функции конечности. Председатель комиссии (Подпись неразборчива) Секретарь Никонов».

Оборотная сторона бережно подклеенной Иваном Серапионовичем Справки о болезни за №693 от 15/VII-1942 г., выданной Троицкой военно-врачебной гарнизонной комиссией.

   «С учёта снят 17/VII-42 г. Явился на Троицкий сборный пункт 29/ VII-42 г. и направлен в г. Свердловск в распоряжение Командира 53 отдельного полка связи. Начальник сборного пункта (Подпись неразборчиво) 29/ VII-42 г.».

   В конеце Марта 1942 года Иван Серапионович «по ранении прибыл на пересыльный госпиталь в Малоярославец, а там поездом эвакуирован в Москву» [3]. «С Киевского вокзала (отправлен - прим. авт. сайта) в госпиталь, расположенный в здании 5-ой советской больницы по Калужскому шоссе (Ленинский проспект [3] – прим. авт. сайта). Загипсовали, книги, пирожное, обслуживание» [4]. «Потом вторично отправлен в Горький в госпиталь, помещавшийся в здании Морского училища (?). Затем получил полуторамесячный отпуск домой в г. Троицк, где и находился на излечении по 28/VII-1942г.» [3].

   Алексею Ивановичу так запомнился этот отпуск: мой папа приехал домой с палочкой, которую через какое-то время оставил за ненадобностью. Я подобрал эту палочку и стал играть с нею, используя как костыль. Папа увидел, ему страшно не понравилась эта моя новая игра. И сломал этот «костыль» и бросил. Я очень огорчился, но потом понял, что верхняя часть этой палочки, та, что с ручкой, стала мне в пору, совсем как у папы. Я стал ходить с ней и прихрамывать. На этот раз папа эту «игрушку» закинул за забор, так что я её не смог достать. Алексею Ивановичу было тогда три года.

   Приказом от 14 июля 1942 года в Армии был введён знак за ранение, который представлял собой нашивку (лычку) тёмно-красного цвета (при лёгком ранении) или золотистого (при тяжёлом ранении). Количество нашивок указывало на число ранений. К лёгким ранениям относились: ранения мягких тканей без повреждения внутренних органов, костей, суставов, нервных стволов и крупных кровеносных сосудов; ожоги 1-й и 2-й степени. К тяжелым ранениям относились: ранения с повреждением костей, суставов, внутренних органов, крупных нервных стволов и крупных кровеносных сосудов; ожоги и обморожения III-й и IV-й степени.

Служба и учёба в тылу

   По излечении 29-го Июля 1942 года «явился на Троицкий сборный пункт. Направлен в г. Свердловск, в распоряжение Командира 53-го отдельного полка связи, где и назначен в Отдельный учебный батальон связи. По окончании учёбы получил звание Ефрейтора и откомандирован в Отдельную телеграфно-строительную роту, которая и была отправлена в прифронтовую полосу» [3].

   В рукописях №№ 1, 2 и 4 написано: «Батальон связи. Лагерь. Лес», что указывает на условия, в которых проходило обучение – палатки в лесу.

   В тех же рукописях №№ 1, 2 и 4 указано: «Стоянка в Мичуринске. Ефрейтор». Видимо звание было присвоено именно там, а не в «учебном батальоне».

   Рождество Христово 1942/1943 года. Иван Серапионович бережно сохранил у себя Рождественское послание Патриаршего местоблюстителя Митрополита Сергия.

   1-го Апреля 1943 года «прибыли на ст. Горбачёво, стоянка в г. Плавске Тульской области и с. Мещерино» [4].

   Событие это указано во всех четырёх рукописях.

   А тем временем Красная Армия переодевалась в новую форму одежды - в гимнастёрки со стоячим воротником и традиционными для русских воинов погонами. Считается, что к лету 1943 года переход на новую форму одежды был осуществлён полностью.

   Фото вшивных погон образца 1943 года. Источник: https://meshok.net/item/94840274_%D0%9F%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%BD%D1%8B_%D0%BE%D0%B1%D1%80_43_%D0%B3/bid

ТРЕТИЙ РАЗ НА ФРОНТЕ 

Брянский фронт

3-я Армия

Орловская наступательная операция

   28-го Июня 1943 года Иван Серапионович был откомандирован «в распоряжение Командира 1146-го стрелкового полка, 342-й стрелковой дивизии» [3]. Маршрут к новому месту службы пролегал «через г. Чернь на переднюю линию фронта» [4].

   По прибытии в полк, Июль 1943 года, «зачислен в роту связи телефонистом, а через несколько дней направлен («по слабосилию» [4] – прим. авт. сайта) в распоряжение командира 1-й роты капитана Новикова, который назначил исполнять должность писаря роты» [3].

   Далее в тексте статьи будет указано, что у Ивана Серапионовича была десятизарядная автоматическая винтовка. Магазин ёмкостью 10-ть патронов был у автоматической винтовки Токарева (АВТ-40).

АВТ-40

   У конструктора Токарева были ещё и самозарядные винтовки (СВТ-38 и СВТ-40), так что автоматическая винтовка оказалась как бы в их тени. Так в книжке «Наставление по стрелковому делу (НСД 38). Самозарядная винтовка обр. 1940 г.» есть приложение №2 «Особенности устройства 7,62-мм автоматической винтовки обр. 1940 г.», где написано, чем АВТ-40 отличается от СВТ-40:

   «1. 7,62-мм автоматическая винтовка обр. 1940 г. отличается от 7,62-мм самозарядной винтовки обр. 1940 г. тем, что позволяет вести одиночный и автоматический огонь. Переход от одного вида огня к другому осуществляется при помощи переводчика. <…>

   8. В автоматической винтовке предохранитель (рис. 93) не имеет на головке выступа, который в самозарядной винтовке ограничивает проворот флажка предохранителя вправо, и, кроме того, на головке предохранителя сделан скос для обеспечения большего отхода хвоста спускового крючка назад.

   9. Положение флажка предохранителя при одиночной стрельбе и при ударно-спусковом механизме, поставленном на предохранитель, такое же, как и в самозарядной винтовке.

   10. Для автоматической стрельбы флажок предохранителя нужно повернуть вправо доотказа, т. е. на 180° относительно его положения при одиночной стрельбе».

   В рукописях Ивана Серапионовича подробно описано расположение наших войск. 342-я дивизия, занимавшая место правого фланга Орлово-Курской дуги, стояла в обороне по реке Зуша, а 1146-й полк занимал оборону в районе устья речки Снежедь, впадавшей в Зушу у села Троицкого [3].

   Схема обороны 1146 сп на рубеже Троицкое-Хуторян из «Краткого описания боевого пути 337 гв. сп» [ЦАМО, Фонд: 6914, Опись: 191573, Дело: 1, Карта № 1]. Источник: https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=133166127

   И опять рукопись Ивана Серапионовича становится сухим конспектом: «Миномётный обстрел. Блиндаж… Отход немцев и наше наступление» [4], эти события также фигурирует в рукописях №№ 1 и 2.

   В «Историческом формуляре 337 гв. сп 121 гв. сд» (до 23.09.43 был 1146 стрелковый полк 342 стрелковой дивизии) написано: «Июль-Август 1943 г. Орловская битва. Прорвав сильно укреплённую оборонительную полосу противника, полк форсировал р. Ока, вёл бои за «Апальковскую твердыню» и участвовал в освобождении города Орла».

   Фрагмент отчётной карты положения войск 3 А с 17.07.1943 по 18.07.1943 г. [ЦАМО, Фонд: 310, Опись: 4376, Дело: 156. Карта № 2]. Источник: https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=100481984&backurl=division%5C1146%20%D1%81%D0%BF::begin_date%5C17.07.1943::end_date%5C18.07.1943::use_main_string%5Ctrue::group%5Call::types%5Copersvodki:rasporyajeniya:otcheti:peregovori:jbd:direktivi:prikazi:posnatovleniya:dokladi:raporti:doneseniya:svedeniya:plani:plani_operaciy:karti:shemi:spravki:drugie

 

   В рукописях Ивана Серапионовича читаем: «Август 1943года» «бои за высоту «Опальково». Овраги, танки, пленные. Случай с пулемётами. Представлен к наградам медалями: «За боевые заслуги» и «Отвагу»» [4], эти события также фигурирует в рукописях №№ 1 и 2, но без упоминания слов «овраги, танки, пленные».

   В рукописи № 3 написано: «20-го Августа 1943 г. награждён медалями: «За боевые заслуги» и «За отвагу». Приказ по полку №13/н» [3], то есть награждён по результатам Орловской наступательной операции (12.07.1943 г. – 18.09.1943 г.).

   Интересно, то, что у Ивана Серапионовича две медали «За отвагу». Первую он получил 20-го июля 1944 года, вторую уже после Победы. В Орденской книжке эта вторая медаль «За отвагу» записана самой последней, уже после ордена Отечественной войны I степени. По всем рукописям видно, что Иван Серапионович считал, что эта «потерявшаяся» награда искала его с самой Курской дуги. В этих рукописях так же можно видеть отметки, сделанные красной ручкой. Их сделал уже не раз упоминавшийся Алексей Иванович, предполагая иные возможные моменты награждения своего папы «потерявшейся» наградой. На данный момент документы, по которым можно было бы судить о мотивации этого послевоенного награждения второй медалью «За отвагу», Центральным Архивом Министерства Обороны РФ (ЦАМО) не оцифрованы. Так что с этим вопросом пока нужно подождать.

   А вот как об этом рассказывает Алексей Иванович: «Первую награду: медаль «За боевые заслуги» мой папа получил 20 августа 1943 года рядовым солдатом 1146-го стрелкового полка 342-ой стрелковой дивизии на Курской дуге за то, что помог старшине роты обеспечить доставку горячей пищи в термосах от полевой кухни в окопы под сильным миномётным огнём противника. Мой папа выполнил важное дело: накормил солдат роты, сытый солдат – сильный солдат, а в бою для победы нужна сила. Термос с горячей пищей – большой и тяжёлый – одевается вместо вещмешка за спину. Нести его трудно, а под обстрелом ползком и перебежками трудно вдвойне, кроме того, могут убить или ранить, но очень важно и очень нужно накормить солдат. Мой папа помог старшине роты это сделать и получил медаль «За боевые заслуги», в положении о которой говорится, что ею награждаются лица, выполнявшие образцово свои обязанности, связанные с риском для жизни».

 

   Приказ 1146 сп 342 сд Брянского фронта № 13/н от 20.08.1943 [ЦАМО. Фонд: 33. Опись: 686044. Дело: 150. Лист: 135], № записи о награждении Ивана Серапионовича по каталогу: 17626662, а в приказе - № 10. С сайта: https://pamyat-naroda.ru/heroes/. Красноармеец Александр Ошурков, упоминаемый ниже в тексте рассказа, так же присутствует в этом приказе под № 7 (самый верх листа). Источник: https://pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie17626700/

 

   В самом приказе №13/н по 1146 стрелковому полку от 20.08.43 года значится: «Награждаю медалью «За боевые заслуги» <…> 10. Писаря-каптенармуса 1-й стрелковой роты - ефрейтора Фаворского Ивана Серапионовича, за то, что во время боевых действий с 20.7 по 16.8.43 г[ода] под сильным арт[иллерийско-]миномётным огнём противника обеспечил точный учёт личного состава роты и хорошо обеспечил горячей пищей на всём протяжении боевых действий роты. 1901 года рождения, беспартийный, русский».

   Про дату 20 июля читаем более подробно в «Кратком описании боевого пути 121-й гвардейской стрелковой Гомельской ордена Ленина Краснознамённой ордена Суворова дивизии» (до 23.09.43 была 342 стрелковой дивизией): «В 14.20 – 20.07.43 части дивизии форсировали р. Зуша и, сбивая арьергардные подразделения противника, оказывающие огневое сопротивление, перешли к преследованию <…> 21.07.43 <…> 1146 СП форсировал р. Ока и овладел Важный, Кокуренкова. <…> 22.07.43 <…> 1146 СП был снят из Кокуренкова и начал наступление на Нарышкино <…> В течение 22.07.43 части дивизии отбили 8 дневных и три ночных контратаки <…> 23.07.43 отбито 9 контратак пехоты с танками и самоходками. 24.07.43 отбито 6 контратак. 1146 СП, сдав свой участок подошедшей 283 СД, вышел во второй эшелон дивизии. <…> В 13.00 26.07.43 части дивизии при поддержке танков 253 ТП возобновили наступление. <…> Вклинившись в оборону противника, дивизия имела открытые фланги, которые прикрывались только своими силами, принимая на себя удары с флангов, отразив 12 контратак силою до двух рот пехоты, поддерживаемых от 2 до 6 самоходных орудий и 3-4 танков, выдержав массированный налёт авиации, части дивизии, понеся большие потери контратакующему противнику, успеха в продвижении вперёд не имели и к исходу 26.07.43 закрепились на достигнутом рубеже. <…> 27.07.43 <…> Части дивизии, нанося тяжёлые потери противнику – четыре раза предпринимали атаку Апальково, не достигнув успеха. Отразив 13 контратак групп противника <…> 1146 СП три раза атаковал Апальково, сам подвергся четырём контратакам <…> 31.07.43 <…> Отбивая контратаки и, преодолевая упорнейшее сопротивление противника 1146 СП к 19.00 вышел на рубеж выс. 237.1. <…> Вслед за штурмовой группой, не отрываясь от нея в Апальково ворвались подразделения 1146 СП».

   Ежедневные бои продолжались до 16.08.43, когда дивизия по приказу Штарма-3 покинула передовую с задачей принять пополнение. 16.08.43 – это второе число из приказа о награждении Ивана Серапионовича. Итого, 27 дней с ежедневными боями, налётами вражеской авиации, артиллерийскими и миномётными обстрелами наших позиций немцами. 27 дней. Много это или мало? Всё познается, конечно, в сравнении, только с чем сравнивать…

   Фрагмент отчётной карты положения войск 3 А с 10.08.1943 по 20.08.1943 г. частично захватывает по времени боевые действия обозначенные в приказе о награждении Ивана Серапионовича [ЦАМО, Фонд: 310, Опись: 4376, Дело: 163. Карта № 7]. Источник: https://pamyat-naroda.ru/documents/view/?id=100361286&backurl=division%5C1146%20%D1%81%D0%BF::begin_date%5C10.08.1943::end_date%5C20.08.1943::use_main_string%5Ctrue::group%5Call::types%5Copersvodki:rasporyajeniya:otcheti:peregovori:jbd:direktivi:prikazi:posnatovleniya:dokladi:raporti:doneseniya:svedeniya:plani:plani_operaciy:karti:shemi:spravki:drugie

   Запросы в Центральный Архив Министерства Обороны, сделанные Иваном Серапионовичем в январе и феврале 1966 года. Удивляет разночтение у №№ и описей, и дел одного и того же документа Архива, а разница по времени запросов месяц.

   В Августе - Сентябре 1943 г. Ивану Серапионовичу было присвоено звание младшего сержанта [3].

   Алексей Иванович вспоминал, как его папа говорил, что на передовой лучше выцветшие погоны и лычки иметь, не так заметно для неприятеля, и это несмотря на то, что они полевые. Полевой погон был защитного цвета с окантовкой по роду войск. У стрелковых полков окантовка была малиновая, а лычки на погонах красные, точнее бордовые. А в тылу можно и погоны новенькие пристегнуть (хоть полевой, а всё поярче), или хотя бы лычки перешить невыцветшей стороной вверх.

   Посмотрите, как правильно пришивать лычки. Источник: https://forma-odezhda.ru/encyclopedia/prikaz-nko-n-25-ot-15011943-o-vvedeni-pogon-v-rkka/

 

Брянская наступательная операция

   В «Историческом формуляре 337 гв. сп 121 гв. сд» (до 23.09.43 был 1146 стрелковый полк 342 стрелковой дивизии) значится: «Август-Сентябрь 1943 г. Полк совершил рейд по Брянским лесам в тылу противника, 19.09.1943 г. встретился с партизанскими бригадами т.т.: Горбачева и Панасенко в районе с. Мокрый Северец, форсировав р. Десна с боями овладев районными центрами Гомельской области – городами Мглин, Сурож (ныне Брянская обл. – прим. сост. сайта) и вышел на реку Сож».

   В рукописи Ивана Серапионовича читаем: «Ведём наступление на Мглинском направлении. Под д. Быкóво (17-го Сентября 1943 года, на память святителя Иоасафа Белгородского и иконы Божией Матери Купина Неопалимая [2] – прим. авт. сайта), ранен в третий раз, ранение (легкое - прим. авт. сайта) осколочное в спину чрез вещевой мешок, кружку, фляжку, полотенце. Встреча с немецким танком, встреча с немецкими автоматчиками. Ночь на 18-е Сентября 1943 г. Дер. Быкóво. Наши пленные солдаты, раненные и убитые немцами, уничтожение скота, женщина с мясом. Вступление в г. Мглин (это уже 22 сентября 1943 – прим. авт сайта). Встреча с партизаном председателем Мглинского Горисполкома (Райисполкома [1][2] – прим. авт. сайта). Он сообщил об уничтожении его семьи немцами» [4].

   Эта конспективная часть рукописи воспоминаний Ивана Серапионовича сохранилась в виде его собственного пространного рассказа записанного Георгием Ивановичем (старший сын Ивана Серапионовича) на магнитофон. Этот рассказ остался единственным записанным на магнитофонную ленту повествованием Ивана Серапионовича о той войне. В этом коротком рассказе описана вся Брянская наступательная операция с точки зрения очевидца младшего сержанта 1146-го стрелкового полка; младшего сержанта, который уже имел богатый боевой опыт и был награждён медалью «За боевые заслуги». Перед тем, как изложить здесь этот рассказ оговорюсь, что из рассказа при его изложении на бумагу были изъяты реплики Георгия Ивановича и Алевтины Михайловны (жена Ивана Серапионовича), а также сокращено количество вводных слов, которые присутствуют в живой речи каждого человека, особенно если человек вспоминает что-то. Эту запись мне в детстве часто включал мой дед, Иван Серапионович, фактически каждый раз, когда я, будучи ещё дошкольником, просил его рассказать о той войне. Если Бог даст, то оформлю эту аудиозапись видеорядом.

Магнитофонная запись

   «Наш батальон 16 августа (Иван Серапионович здесь ошибся, так как рассказывал без «бумажки» – это 16 сентября – прим. авт. сайта) 1943 года за городом Мглином наступал на деревню Быкóво.

   Ночью эту деревню мы забрали и двинулись дальше в тыл врага километра за три, где наш батальон и окопался. А затем, значит под вечер, немцы обнаружили нас и ударили из артиллерии, минометов. Вот, идет бой (17 сентября – прим. авт. сайта). Во время обстрела нашего батальона ко мне подходит начальник штаба батальона, фамилию забыл, и поручает пойти в тыл, в хозяйственную часть, разыскать там нашего старшину и приказать ему немедленно доставить сюда боепитание и кухню.

   Ночью пришлось заняться этим делом – доставили питание, доставили боеприпасы (здесь говорится уже о ночи с 17-го на 18-е сентября, а далее идёт описание событий второй половины суток 17-го сентября – прим. авт. сайта). Одним словом, план был выполнен. Но для того чтобы выполнить его – было трудно пробраться к себе в тыл, так как немцы пересекли нам дорогу. Выйти было некуда, всё было занято, окружены кругом. Вот подхожу к одной деревне, по тропочке иду, слева от меня был кустарник выше роста человека, справа поле, впереди виднеется в метрах полтораста овин. И, значит, вглядываюсь, смотрю – амбразура в мою сторону в овине. Так я приостановился, посмотрел внимательно, нет ли там кого, издали постарался определить. Нашёл, что там ничего такого опасного нет, и дальше иду по направлению к этому овину. Вдруг смотрю за овином на току кто-то движется, кто-то идет. Через забор это было видно, что кто-то там есть, и на дорогу вышел в немецком костюме, брюки навыпуск. Гимнастерка без пояса, головного убора нет, руки в карман, черноволосый, волоса приглаженные, напомаженные, на солнце блестят. И, значит, голову опустил и задумчиво идёт. И нет, чтобы посмотреть в сторону неприятеля, в сторону нас, русских, если это немец. А раз так, значит, я сразу пришёл к такому заключению, что это не немец, а это в немецкой форме наш партизан, потому что этой ночью мы их освобождали в лесах. Он пришел в эту деревню домой и нашел видимо там печальную картину, никого нет, ни родителей, ни жены, ни детей, может быть-то и дом весь сгорел, а может быть узнал, что уничтожены все. И, значит, (я) давай себя ругать, что это ты трус, испугался, эх ты, Ваня (рассказчик смеётся). Да, и я смело иду вперед, постепенно его догоняю как бы.

   Ну и вот мой взгляд был брошен к деревне, туда дальше за него, за эту фигуру. И смотрю в канаве, в кювете у дороги, в кустах, сидят лица каких-то фигур, и руками машут, зовут к себе. Тогда я сразу остановился как вкопанный и давай с ними маячить, так чтобы не было им ничего понятно, дабы иметь возможность сообразить, а что же мне делать-то. Я почувствовал, что я оказался в ужасной обстановке – впереди меня идет, по-видимому, не партизан, а, по-видимому, самый настоящий немец, который ходил к овину выполнять свои естественные нужды. По-домашнему, без оружия, без пояса, руки в карман (рассказчик опять смеётся).

   Да, там видимо немцы, меня зовут и воображают, что я собираюсь идти в плен, и, значит, смущаюсь, побаиваюсь, быть в их объятьях. Они меня решили воодушевить, что не бойся, Ваня, иди, иди смелее. Ну а затем, по-видимому, я не уловил этого момента, немец, надо полагать, взглянул в сторону своих. И те, видя, что он увидел, что его товарищи-немцы кого-то зовут, он немедленно повёртывается круто и, о, ужас, перед ним в нескольких шагах от него, шагах десяти-двенадцати, стоит русский солдат с винтовкой. И (русский солдат) улыбается, смеётся, скалит зубы (и сам рассказчик смеётся тоже). Смеётся над создавшейся обстановкой, над создавшимся неловким положением и моим, и его – он без оружия, а я с оружием, но там, за ним, за этим человеком, там автоматчики, уже встали на ноги, уже идут, рассыпались цепью, уже идут по направлению ко мне. Вот картина.

   Невольно в такой обстановке смеешься, а сам про себя соображаешь, что же делать, как выйти из положения. Он обернулся, значит, и видит, что тут человек смеётся, раскланивается. И (он) задыхаясь, изображает какой-то звук, такой стон. И руками зовёт к себе, вроде: «пожалуйста, не бойтесь, подходите». А я говорю: «найн! ты ко мне», - и руками ему показываю, что бы он шёл. Он качает головой: «найн! нет, нет».

   Ну, вот потом, я взглядываю на его солдат. Они уже близко. Сообразить я ничего не могу и придумал – повернулся, да бежать. Со временем, имея в виду найти хотя бы какую-нибудь маленькую ложбиночку, чтобы туда залезть и, залезть и стрелять. Испугать, потому что у меня была десятизарядка. Вот, может им будет немножко страшновато. Что и сделал. Чик-чик, а у меня не работает винтовочка-то, плохо ухаживал. В затвор попала пыль, а ухаживал видимо-то слабовато (АВТ-40, а это была она, и по другим отзывам была недостаточно надёжна, так что здесь Иван Серапионович слишком самокритичен – прим. авт. сайта). Вот такая обстановочка сложилась. Я вскочил и дальше бежать. Бегу, конечно, зигзагами, потому что они начали постреливать. Им веером сплошной огонь открыть было против меня никак нельзя, потому что впереди ещё стоит ихний может быть офицер, что возможно меня и спасло. Но факт то, что этот офицер не побежал.

   Вот, дальше, дальше значит, и добежал до этих кустов, которые были у меня на пути около тропочки. Вбежал в кусты, стрельба прекратилась. И там я руки в карманы и пошёл опять к себе в батальон, не выполнивши задание начальника штаба.

Смотрю, навстречу ко мне идёт связной штаба батальона, помню по фамилии Ошурков Александр, помню хорошо его, представляю его физиономию. Я спокойно так спрашиваю:

   – Ошурков, ты куда идёшь?

   – А вот в эту деревню.

   – А она, что, – спрашиваю, – была ночью занята нашими тоже?

   – Да, – говорит, – ночью она тоже была занята нашими.

   – Да, а ты, – говорю ему, – слышал сейчас выстрелы? Стрельба была.

   – Слышал.

   – Ошурков, это ведь немцы там, в деревне-то в меня стреляли, я тоже туда шёл.

   – Да, что ты?!

   – Да!

   Он, значит, сразу повернул вправо полями в другую деревню. А я иду дальше в штаб батальона доложить о своих результатах. Немножко не доходя своих, своего батальона, я встретил двух красноармейцев. Подсел к ним, и мы трое покуриваем, отдыхаем. Вдруг слышим над нами жужжание, и сзади нас взрыв.

   Мы все врассыпную, повалились на землю. Вот, я слышу, что какой-то у меня был удар в спину. Но ничего, так себя хорошо чувствую. А один из солдат сразу же застонал: «Ой, ой». В чем дело мы конечно поняли, что это неприятель нас трёх собравшихся приметил и пустил мину. Где-то видимо близко миномётная батарея.

   Ну, раз такое дело, я уже в штаб батальона не пошёл, а тоже решил идти в ту деревню, в которую ушёл Ошурков, через неё пробираться в тыл. Хотя мы ночью забрали эти места, но видимо утром немцы обратно двинулись с боков и пересекли нам дорогу. Выходить в тыл, видимо, не так легко стало. Вот первое приключение значит. Нет - это уже второе приключение, первое - встреча с автоматчиками, второе - выстрел, разрыв минометного снаряда.

   Да, но прежде чем идти в ту деревню я снимаю мешок, хочу узнать, что же со мной. Вот, и оказалось, что меня пробило в двух местах. Но только осколочки, видимо, всё пробили и остановились в коже, ссадинки были. Остались небольшие ссадинки на коже. Прошло через вещевой мешок, разбило стеклянную фляжку, пробило с двух сторон жестяную кружку. В кружке было сложено свернутое полотенце, оно оказалось всё изрешечённым, конечно. В кружке пробитые отверстия спереди и сзади, значит, в двух местах, разной фигуры осколочки, разной фигуры отверстия. Так вот, возможно, что эта кружка, фляжка, полотенце, шинель, они меня спасли, и осколочки эти дошли только до кожи (Алексей Иванович говорил, что после войны рентгенологи у моего папы всякий раз находили в спине те осколки, которые тогда не нашёл хирург – прим. авт. сайта). Вот это второе приключение.

   И теперь дальше, когда я пошёл в ту деревню, где должен быть Ошурков, на пути встречается немецкий танк. Не встречается, а вернее, мне на пути в ту деревню, стал пересекать дорогу немецкий танк, но я не понимаю в танках ничего, зрение не важное. Значит, мне было трудно определить, чей это танк, наш или немецкий. Но факт тот, что когда танк вышел на перекресток моей дороги, он остановился, открывается люк, из люка появляется фигура во всём кожаном чёрном – и шлем, и тужурка. И спокойно значит, вылезший оглядывает кругом местность, обстановку видимо взвешивает.

   В это время, сзади меня, на некотором расстоянии, шли из нашего батальона, также видимо пробираясь в тыл, два раненых солдата. Хорошо помню, один высокого роста, другой низенький. Вот, высокий несет на плече винтовку прикладом взад, а низенький обнял этого рослого и, прихрамывая, они двигаются. Как я, так и они, конечно, видимо не видят, не могут понять, чей это танк. Но факт тот, что они идут прямо дальше и выходят на ту дорогу, по которой шёл танк. И вблизи танка вышли.

   Этот сидящий в люке танка машет рукой, зовет к себе. И когда они подошли к нему он показывает: «Идите сюда, тут вправо заходите», – чтобы мне было не видно как они будут садить этих людей раненых в танк. А я, значит, остановился, не двигаюсь ни туда, ни сюда, а изобразил из себя часового.

   С левой стороны дороги от меня начинался овражек, начинался только – чуть-чуть промытая земелька. Чем дальше к низу – шире, шире, и кроме того был покрыт кустарником. Тут было несколько кустиков, вот это слева от дороги, а справа, значит, метрах в десяти была ложбиночка, лужайка поросшая кустарником. Около этих кустарников земля была, видимо, во время нашего наступления ночью изрыта. Вроде как бы тут были ячейки. Посередине этой лужайки лежали три коровы. Лежали, отдыхали, а пастушок мальчишка спал на бугорке. Такая мирная обстановочка, все хорошо очень.

   Да, но всё же немец или русский танк? Это меня беспокоило, и я давай разыгрывать часового. Я от этого левого, по левую сторону дороги овражка, перехожу через дорогу и двигаюсь к этой лужаечке, где лежат коровы, к этим кустикам. Захожу за кустик так, чтоб не было видно немцам, что тут делается за кустиком. Я, значит, начинаю разыгрывать, такое дело, что я как бы спускаюсь в землю, в блиндаж, в какое-то помещение. Постепенно двигаюсь вперед и постепенно с каждым шагом понижаюсь. И так это незаметно, как бы ухожу в землю, за кустом скрываюсь. Там немножко посидел, вернулся обратно и опять давай выходить, делая движение вперед и несколько всё приподнимаясь, как бы я поднимаюсь вверх по лестнице.

   У того немца, у того сидящего в танке, конечно, создалось такое впечатление, что тут что-то у русских (рассказчик смеётся), у нас, что-то есть опасное земляное. Да, дзот какой-то там (опять смеётся). Вот, там у нас полно снарядов, полно людей, там у нас противотанковые огурчики разные имеются. Да, вот и мы - это задача была…

   Но, а я всё выигрываю время, хочу узнать как, что, чего, что мне делать дальше. Немец, если немец, значит надо тикать (опять смеётся). А если наш, то чего ж, поддержка, значит, я могу смело идти при поддержке танка, свободно дойти до тыла.

   Вернувшись к началу овражка по левой стороне дороги, я захожу за кустик и ложусь на землю, чтоб снизу незаметно (для) немца рассмотреть его хорошенько, кто он и что он?

   Ну вот, людей они посадили видимо и, значит, танк даёт задний ход. Я вглядываюсь, чего же тут, никого нет, значит в танке, ни убитых, ни раненых, никаких танкистов нет. Я пришёл к заключению, что всё-таки это нерусский танк. Они их посадили и двигаются назад, как же так назад, они должны вперёд идти, если это наши, скорее доставить, им оказать помощь.

   Второй раз уж я не пошёл. Не помню, может несколько раз я гулял взад-вперёд. Но факт тот, что лежу я за кустиком и вдруг вижу – орудие у танка поворачивается в сторону этой лужайки. Танк выстрелил, и моментально тут же рядом произошёл взрыв: «Ту-ту». Вот так вот. От взрыва коровы вскочили, в разные стороны понеслись, мальчишка спавший вскочил тоже, понёсся куда-то. Вот тогда-то я уж сообразил, это, значит, немец в наших местах любит стрелять по коровам. Значит для него тут задача. Значит, я ему очки втёр, напугал его. Ко мне он не смеет идти, потому что там, видишь-то, за кустом (рассказчик смеётся) масса опасных для него предметов (снова смеётся).

   А раз так, я вскочил и, чтоб не было видно, от деревца к деревцу, назад-назад и вниз по оврагу и ушёл. Побежал некоторое время и решил, что в тыл мне не пройти. И, думаю, пойду опять в батальон. Вышел на свою прежнюю дорогу и там мне попадается на встречу наш офицер. Вот, я ему говорю так спокойно: «Товарищ командир, посмотрите, пожалуйста, Вы разбираетесь в танках, чей это танк? Вон там стоит. Наш или немецкий?» Не сообщаю ему ничего о себе. Он смотрит-смотрит и говорит: «Товарищ, это танк немецкий!» И моментально сворачивает с дороги и напрямик туда в тыл, куда ему надо, то есть туда же куда и мне надо. И я вместе с ним побрёл в тыл. Мы, не заходя в ту деревню, в которую я бежал, напрямую полем вышли к лесу, где были наши тылы. Вот так вот. Это значит третье происшествие.

   Вот такой день был у меня 16-го сентября 1943 года (по всем рукописям - это день 17 сентября 1943 года, и я помню, как Иван Серапионович во время прослушивания этой записи говорил о том, где он сказал правильно, а где ошибся – прим. авт. сайта).

   А в ночь с 16-го на 17-е (то есть с 17-го на 18-е сентября – прим. авт. сайта) меня заобязали, как уже знающего дорогу к нашим батальонам, доставить обоз с питанием, и с вооружением, и со всем необходимым для батальона.

   Так вот, но было конечно страшновато, было трудно найти, потому что ночь, темнота. Всё-таки местность она мало знакомая, а тут ещё с наступлением темноты танки немецкие кругом кружились вокруг нашего батальона, зарывшегося в землю, всё вспахали. Не узнаешь местность-то. Мы с большим трудом, с большими неприятностями всё ж дошли, накормили, устроились, отдохнули. А на нас немцы так и не смели, на батальон, двинуться. Затем проходит ночь, наутро стало заметно, что немцы ушли. И наш батальон встаёт и двинулся дальше за ними следом в эту деревню Быкóво…

   Я ещё пред тем как двинуться нам, не было распоряжения, мы ничего не знали, что немцы отошли, вот, я с одним старшиной пошёл к речке. Ближе к нашим тыловым частям речка была. На речку пошли помыться. И когда мы были на речке, вдруг идут наши войска прямо по дороге колонной, говорят, что немцы отошли. Началось у нас движение, и я скорее со старшиной к себе. Туда приходим, уже никого нет, все встали и ушли. Но он ничего себя чувствовал, старшина, а у меня были потёрты ноги, я не мог за ним успеть. Он тогда догнал быстро, а я так один и пошёл по той дороге куда двинулись. Двинулись в Быкóво, деревня, потом в город Мглин.

   В деревне Быкóве встретился с гражданином, крестьянином этой деревни, он говорит мне:

   – Товарищ, зайдите сюда, здесь у нас раненый красноармеец есть.

   – А как он тут оказался?

   – А он, было, в плен попал. И вот немцы, когда ночью стали отступать, хотели его убить. Стреляли в него, да он упал ловко, пуля пролетела, что он остался живой и не так тяжелораненый. Только хватило видимо рёбра, а не попало в грудь, так поверху пуля была. Покорябило ребро и кожу, бок пострадал.

   Ну, я захожу. Да, правильно. Я говорю ему, что бы вышел на улицу, так (как) сейчас наши части пойдут санитарные, ему окажут первую помощь. Рассуждать с ним не пришлось, конечно.

   Дальше двигаюсь, смотрю, в воротах лежит человек, убитый человек. В затылок, с разорванным затылком. Убитый видимо в затылок. Трудно понять кто – крестьянин, солдат ли. Грязный весь такой. Потом опять подходит тот крестьянин. Говорит, что в этом доме на печке лежит больной раненый солдат. Я туда зашёл и, правильно, там на печке солдат лежит, стонет, наш. Его уж просто некогда было немцам, видимо, убивать, а этого застрелили. А потом ещё одно обстоятельство, которое пришлось пережить населением – отходя, немцы уничтожили весь скот, какой только там был, и крупный рогатый, и мелкий скот, и свиней всех, всех перебили, всех убили. Да, я говорю:

   – Вы хоть торопитесь, солите скорее, хоть останется это, разделывайте всё.

   – Ведь рады бы, да ведь нет, – говорит, – соли-то, немцы не завозили, у нас ничего ведь нет.

   Вот, что сделаешь? Тяжелый случай. А затем я двинулся дальше по дороге на Мглин, с четверть километра прошёл. Пошла дорога в гору куда-то и там, на возвышенности, я около кювета уселся отдохнуть, переобуться.

   И вот отдыхаю, а смотрю, из деревни идёт женщина, лет 50-ти, по направлению ко мне, и под фартуком, что-то такое несёт. Руки под фартуком, что-то закрыто. Ну, ладно, пусть идёт.

   Она подходит: «Ну, солдатик, отдыхаешь?»

   Я говорю: «Да, отдыхаю».

   «Вот, ведь, как это у нас, вот видите, что это они подлецы наделали, вот ведь всё убили. Ты, наверное, устал очень?»

   Я говорю: «Да нет, не устал. Вот только нога у меня немножко так повреждена, переобуваюсь».

   «Вот я тебе, солдатик, принесла кусочек мяска», – а этот кусочек мяска, наверное, килограмма на два, в капустные листы завёрнут.

   «Ну, вот покушай, у меня ведь тоже, там вот, в России у вас там, сыновья там, внуки», – и так там дальше. Ну, ладно я сижу, уплетаю это мяско, вкусное, очень понравилось, ну и значит, с ней поговорил.

   Ну, всё сиди не сиди, хорошо отдыхать, но ведь надо своих доганивать. Пошёл дальше. Подхожу к городу Мглину. Там ещё товарищи какие-то ко мне присоединились, армейцы. С ними входим в город (Мглин был освобождён от немцев 22 сентября 1943 года – прим. авт. сайта), и решили отдохнуть, сидим. Сидим, отдыхаем. Вдруг, смотрим, идут какие-то штатские, три человека с винтовками, вооружённые. Пояса, кругом патроны на поясах, патронташи через плечо наискосок, одним словом, видимо партизаны. Да, такие особенные.

   – Здравствуйте, – подходят, – товарищи, здравствуйте.

   Один из них рекомендуется:

   – Я, – говорит – председатель Горисполкома города Мглина, сейчас Вы освободили, а я партизанил здесь всё время, иду сейчас занимать своё место.

   Фамилию не помню, конечно, но, между прочим, поделился тем, что у него тут немцы семью уничтожили, жену, детей. Не сумели они скрыться, умотаться от немцев. Поговорили немножко, пошли вместе, а там, в городе уже застал (своих). На привале находились наши части, встретился со своими. Двинулись дальше на запад по направлению на Белоруссию. И вскоре вышли к городу Сураж (Сураж Брянской области освобождён он немцев 25 сентября 1943 года – прим. авт. сайта), город Сураж на реке Ипуть. Хорошая быстрая речка, приятная, которую пришлось форсировать.

   Форсировал я, значит, ловко. Проезжала кухня, ну и меня, значит, повар один пожалел старичка, и на облучок к себе посадил (рассказчик смеётся) и перевёз. Вот такая хорошая речка. Ну, вот так, а потом, значит, дошли до реки Сожь и, где некоторое время, находились в обороне».

   В «Кратком описании боевого пути 121-й гвардейской стрелковой Гомельской ордена Ленина Краснознамённой ордена Суворова дивизии» (до 23.09.43 была 342 стрелковой дивизией) об этих днях читаем: «Выполняя приказ командира 80 СК от 18.09.43 дивизия вышла в первый эшелон и с хода форсировала р. Десна в районе Жуковка; 1146 СП форсировал р. Десна вброд в районе 1 клм. юго. вост. свх. Гастиловка. Отбросив противника, не успевшего закрепиться на зап. берегу, дивизия начала стремительное преследование противника с вклиниванием в - его тылы и, совершив 72 км. марш за полторы суток – проникла в оперативную глубину немцев на их фланги, достигнув таким образом дальних подступов к г. Мглин. Неслучайно, поэтому «дивизию называли – «Дивизия на оленьих ногах». <…> Дивизия, не имея соседей ни справа ни слева – вклинилась далеко вглубь, ещё не организованной обороны противника и были такие случаи, что после прохождения основных сил наших частей, прикрывающих фланги и тылы, подразделениям приходилось вести бои с противником. 1146 СП, наступал в направлении Упрусы, в течение ночи с 18 на 19.09.43 овладел Никольская Слобода, Новая Буда, Первомайский, Комсомольский и в дальнейшем наступал в направлении Северец».

   Здесь, как сказано в рассказе выше Иван Серапионович и отстал от своего батальона, который нагнал только в Мглине.

   23-го Сентября 1943 года «присвоено гвардейское звание всей дивизии с переименованием» [3]. «Переименованы в 337-й гвардейский стрелковый полк, 121-й гвардейской Гомельской дивизии. Стал Гвардии младший сержант (Иван Серапионович на тот момент уже был младшим сержантом, а теперь получил к этому званию ещё и персональное гвардейство, которое сохранится у него и после назначения в простой армейский полк – прим. авт. сайта). Взятие г. Сураж (Сураж Брянской области освобождён он немцев 25 сентября 1943 года – прим. авт. сайта). Выход за город ночью. Остановка. Трофеи консервы, шоколад и пряники. Утром наступление через лес и на выходе из леса бой. Погибло много знакомых. Немцы отошли. Ночное расположение роты и сопровождение кухни по точкам расположения взводов. Случай на спуске. Дальнейшее продвижение, выход на реку Сожь (30 сентября 1943 года – прим. авт. сайта) и занятие по ней обороны» [4].

   Здесь видно, что числа этого конспекта не всегда совпадают с событиями – указано 23 число, а сказано о «взятии г. Сураж».

   В рукописях №№ 1 и 2 «Случай на спуске» описан так: «Случай на спуске с кухней» [1], «встреча с свистящим козлом» [2].

   Алексей Иванович так пересказывал этот папин рассказ: «Мой папа едет с извозчиком на телеге. Смеркалось. Телега едет в гору и вдруг что-то пробегает мимо вверх по дороге. Причём бежит и свистит. Мой папа называл это что-то козлом, но только этот козёл перемещался стоя на двух ногах. Мой папа решается спросить возницу, а то вдруг это ему показалось: «Ты видел?» Возница отвечает: «Видел». Мой папа спрашивает: «И что это?» Возница, который был из местных, отвечает: «Здесь место нечисто». В том месте немцы совершали убийство, как военнопленных, так и мирных жителей».

   Не мудрено, что место кровавых гитлеровских жертвоприношений, так привлекало бесов. А их традиционный козлиный вид даже оформился в демонический культ Крампуса. «При всех различиях в изображении Крампуса некоторые его характеристики остаются общими: он покрыт шерстью, обычно бурой или чёрной, у него козлиные рога и раздвоенные копыта» [Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BF%D1%83%D1%81 ]. Кому интересно могут посмотреть картинки по приведённой ссылке, картинки весьма разнообразные, так как в последнее время этот антихристианский культ всё более становится популярным в постхристианской Европе.

   Гвардейские знаки несколько отличались друг от друга своей формой. Они были и округлённой, и удлинённой формы, что являлось следствием производства на разных заводах изготовителях. Послевоенные знаки, в отличие от своих боевых предшественников, получили на полотнище знамени рисунок «муар» и бахрому по его нижнему краю. У Ивана Серапионовича знак был не только боевым, но и удлинённым, что считалось более красивым (с эстетической стороны это факт). Один из друзей Алексея Ивановича, который был Алексея Ивановича старше, и на тот момент уже служил в гвардейской части Вооруженных Сил нашей Родины, этот более красивый гвардейский знак Ивана Сепапионовича попросил поносить: «Алёша, а ты своего папу не спросишь, можно ли, чтобы я поносил его гвардейский значок?» Даже в Армии не всегда возможно искоренить те пороки, что царят в обществе. Одним словом этот овеянный дымом и пламенем сражений за независимость нашей Родины гвардейский значок Ивана Серапионовича сослуживцы Володи Виденеева тогда украли.

   Евангелие говорит, что «неверный в малом будет неверен и во многом». К сожалению, эти недобросовестные граждане, осквернившие свои руки хищением и неправдой, привели наш Советский Союз к крушению, точно так же как и их предшественники уничтожили Российскую Империю. И опять-таки вернусь к Алексею Ивановичу. На его детский вопрос о воровстве, заданный маме во время страшного военного лихолетья, когда одни воевали на фронтах за нашу Родину, а другие выживали в тылу, моя бабка Алевтина Михайловна Фаворская ответила так: «Что те люди, которые разбавляли молоко водой, в своё время будут вечно сидеть на берегах молочных рек и вычерпывать из них ту воду, что в молоко добавили, и те, которые разбавляли масло, также будут свою вину искупать». Это бабушкино объяснение адских мук грешников даже сейчас звучит очень справедливо.

   Когда Алексей Иванович, ничего не говоря папе о пропаже, уже другой неродной гвардейский значок, который был послевоенного выпуска с муаром и бахромой, прикрутил обратно на папин пиджак с орденами, Иван Серапионович ничего не сказал, хотя вряд ли он не заметил этой подмены. Здравомысленно и многосказательно промолчать – это было в его стиле…

   Однажды, в подтверждение правильности этого заключения, Алексей Иванович вспомнил следующую ситуацию, когда он, будучи ребенком, разбил дома какой-то «особенный» настенный термометр, «навороченный» как сейчас скажет молодёжь. Он ожидал, что когда вечером родители придут домой (в то время Иван Серапионович уже вернулся с войны домой), они его будут очень ругать, и он лёг в тот вечер спать заранее. Но и на следующий день его родители промолчали.

   Иван Серапионович всегда был человеком РЕДКОЙ рассудительности. Он никогда не метал «грома и молний» когда это было уже поздно, и уже не нужно. И это при том, что Алексей Иванович говорил, что его папа МОГ быть «резок и крут». Но разве не здравомыслие и целомудрие Ивана Серапионовича заставило моего отца запомнить пару этих драматических событий. Алексей Иванович не только запомнил их, но и рассказал о них!!! Верю, что эта рассудительность моего деда – протоиерея Иоанна Серапионовича Фаворского – будет передаваться из рода в род, как одна из его величайших добродетелей.

   На этой фотографии 1950 года видна форма родного гвардейского знака. По классификации Б.В. Айрапетяна из каталога-справочника «Нагрудные знаки Красной Армии (1941-1945)» это, скорее всего, знак № 8, классический удлинённый, изготовлявшийся заводом «Победа», с размерами 48х36 мм.

   В рукописях №№ 1 и 2  337-й гвардейский стрелковый полк назван «Суражский», что является ошибкой Ивана Серапионовича. Полное же наименование такое «337-й гвардейский стрелковый Ярославский ордена Богдана Хмельницкого и ордена Александра Невского полк» [«Краткое описание боевого пути 337 гвардейского стрелкового Ярославского ордена Богдана Хмельницкого и ордена Александра Невского полка»]. Конечно, таким орденоносным это наименование стало не сразу, но летом победного 1945 года оно было именно таким.

   Итак, Брянская наступательная операция завершилась 1 октября с выходом войск Брянского фронта на левый берег р. Сож.

   7 октября 1943 г. 121-ая гвардейская стрелковая дивизия в составе 3-й Армии была передана Центральному фронту, а уже 20 октября 1943 года - Белорусскому (он же 1-й Белорусский с 17.02.1944 г.).

Белорусский фронт

3 Армия

Гомельско-Речицкая наступательная операция

   В «Историческом формуляре 337 гв. сп 121 гв. сд» написано: «Сентябрь-Ноябрь 1943 г. Гомельская операция. Форсировав р. Сож, полк прорвал сильно укреплённую оборону противника и совместно с частями дивизии 26.11.43 г. освободил г. Гомель».

   За отличие в боях под Гомелем 121-й гвардейской стрелковой дивизии было присвоено почётное наименование «Гомельской».

   Гомельско-Речицкая наступательная операция с 10.11.1943 по 30.11.1943 г. [Источник: https://pamyat-naroda.ru/ops/gomelsko-rechitskaya-nastupatelnaya-operatsiya/].

 

Первый Украинский фронт

13 Армия

Ровно-Луцкая наступательная операция

   В «Историческом формуляре 337 гв. сп 121 гв. сд» значится: «Декабрь 43 г. - Январь 44 г. После освобождения г. Гомеля полк за 12 суток совершил 400 километровый марш с Белорусского фронта на 1-й Украинский фронт в район г. Коростень и с марша с боями форсировал р. Случ, 14.01.44 г. совместно с частями дивизии овладел городом Костополь. <…> Продолжая вести наступательные бои, полк 03.02.1944 г. освободил город Ровно и вышел на реку Стырь в район гор. Луцк».

   Зима, снег, дорога не почищена снегоуборочными машинами за их отсутствием. А полк называется стрелковым, в отличие от мотострелкового полка, так как передвигается полностью в пешем порядке. Попробуй, соверши такой марш…

   Ровно-Луцкая наступательная операция 27 января – 11 февраля 1944 г. [Источник: http://biblioclub.ru/index.php?lang=en&page=dict&termin=1075791&lang=ru].

 

   В рукописях Ивана Серапионовича так говорится об этом: В Декабре месяце 1943 года дивизия «с Брянского фронта» [1][2][4] (ошибка, с Белорусского - прим. авт. сайта) была «передана на Первый Украинский фронт, для чего был совершён большой и трудный марш на территорию Волынской области» [3]. «Случай у моста. Города: Ровно, Луцк, Дубно, Кастополь (правильно Костополь - прим. авт. сайта) и подход к Бродам» [4].

   В рукописях №№ 1 и 2 также упоминается «Случай у моста», но опять-таки его уже никто, к сожалению, не помнит. Но страницы истории рассказывают нам, как 121-ая гвардейская стрелковая дивизия в составе 13-й Армии за освобождение 3 февраля 1944 года от немцев города Ровно была награждена орденом Красного Знамени. Так что перечисление городов в «конспекте» - это кровопролитные бои за освобождение родной Русской Земли от чужеземного ига. Чуть позже 121-ая гвардейская стрелковая Гомельская Краснознамённая дивизия будет награждена орденом Суворова II степени (9.08.1944) и орденом Ленина (28.05.1945).

Проскурово-Жмеринская наступательная операция

   В «Историческом формуляре 337 гв. сп 121 гв. сд» написано: «Март 1944 года. После боёв на Владимиро-Волынском направлении, полк в составе дивизии совершал за 33 часа 120 км марш-бросок под г. Броды и схода вступил в бой. <…> Бродская операция. 27.03.44 г. полк прорвал сильно укреплённую оборону противника под Бродами и после упорных боёв за город перешёл к обороне».

   Проскурово-Жмеринская наступательная операция с 04.03.1944 по 17.04.1944 г. [Источник: https://pamyat-naroda.ru/ops/proskuro-zhmerinskaya-nastupatelnaya-operatsiya-operatsiya-2-go-udara/ ].

 

   У Ивана Серапионовича читаем, что 27-го Марта 1944 года, на праздник иконы Божией Матери Феодоровская, был бой за деревню и «первое соприкосновение с бендеровцами» [4]. Ранен в четвёртый раз, ранение лёгкое, обычной пулей, «в кисть правой руки, под городом Броды. Ранение нанесено бендеровцами по отступлении немцев из деревни» [3].

   «Краткое описание боевого пути 337 гвардейского стрелкового Ярославского ордена Богдана Хмельницкого и ордена Александра Невского полка» повествует нам о тех событиях более подробно: «С утра 27.03.44 г. полк перешёл в наступление в общем направлении Гая Леватинские – ст[анция]. Броды, имея ближайшей задачей овладеть Гая Леватинские, в дальнейшем наступать на ж[елезно]. д[орожную]. ст[анцию]. Броды. Противник упорно сопротивлялся, ведя сильный ружейно-пулемётный и масированный артиллерийский и миномётный огонь, использую в большом количестве шестиствольные миномёты и метательные аппараты. К 12.00 полк овладел Гая Леватинские, однако противник продолжал оказывать ожесточённые сопротивления на заранее подготовленных рубежах обороны, прикрывающих подступы к Бродам» [ЦАМО, Фонд: 6914, Опись: 191573, Дело: 1, Страница 25].

 

   Алексей Иванович об этом событии вспоминал, что мой папа был ранен, когда что-то показывал рукой. Мой папа пришёл к врачу на перевязку, а рука у него была уже перебинтована. Врач подумал, что это опять пришёл «самострел», что Гвардии младший сержант в тыл захотел и очень грубо сорвал эти бинты с кисти его раненой руки. По характеру огнестрельной раны, можно определить с какого расстояния она была нанесена. Врач посмотрел на рану и сказал: «Прости, сержант».

   Здесь интересно, то, что по реакции врача можно подумать о том, что практика «самострелов» в Красной Армии в ту пору была относительно массовым явлением.

   А Иван Серапионович «на излечении находился в пересыльном госпитале, расположенном в помещениях кавалерийских казарм в гор. Дубно, а затем в госпитале около гор. Житомира» [3].

   Справка ЭГ №2915 от 20/V-44, за №525

   По излечении 20-го Мая 1944 года Иван Серапионович «выбыл в запасной полк, в гор. Изяслав, Каменец-Подольской области, а затем в 4-й раз отправлен на фронт, в район городов: Черновицы, Коломыя, Надвирна» [3].

ОКОНЧАНИЕ

іерей Μ.Θаворскій.