РУССКОЕ ДОКИРИЛЛИЧЕСКОЕ ПИСЬМО
Святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, несли Евангельское благовестие разным славянским народам, жившим на окраине Византийской империи: чехам, словакам, болгарам. В пространных житиях этих дивных угодников Божиих повествуется о том, как Константин Философ, а именно так звали равноапостольного Кирилла до принятия схимы, посетил Корсунь (так по-русски назывался тогда Херсонес Таврический).
«Обрѣте же ту Еваньгѣлье и Псалтырь, русьскы писмены писано, и чьловека обрѣтъ, глаголюща тою бесѣдою. И бесѣдовавъ с нимь и силу рѣчи приимъ, своеи бесѣдѣ прикладая различно писмена гласьная и съгласная. И къ Богу молитву держа, въскорѣ начатъ чисти и сказати. И мнозѣ ся ему дивляху, Бога хваляще».
Тоже на современном языке: «И нашел <Философ> здесь Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего той речью. И беседовал с ним и понял смысл языка, соотнося отличия гласных и согласных букв со своим языком. И вознося молитву κ Богу, вскоре начал читать и говорить. И многие изумлялись тому, славя Бога».
Это фрагмент текста из Электронных публикаций Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН «Житие Константина-Кирилла» (Библиотека литературы Древней Руси), Подготовка текста и перевод Л. В. Мошковой и А. А. Турилова, комментарии Б. Н. Флори. Этот фрагмент им поясняется так: «...русьскы писмены... — Это загадочное место в Житии породило огромную литературу, из которой можно выделить следующие основные точки зрения: 1) русские письмена — письмена древних «руссов» (восточных славян), которые затем легли в основу изобретенной Константином азбуки; 2) имеется в виду перевод Библии на готский язык, осуществленный в IV в. Вульфилой; 3) имеются в виду «сурские», т. е. сирийские письмена. Большинство исследователей в настоящее время придерживаются последней точки зрения» [1].
В Православной Богословской энциклопедии или Богословском энциклопедическом словаре, в Томе Х-ом под редакцией профессора Александра Павловича Лопухина есть статья «Святой Кирилл философ», написанная Г. Воскресенским, который перечислил сторонников и противников русского докириллического письма на начало века ХХ-го: «<…> Снабженные от царя всем необходимым для пути, братья отправились Черным морем и прибыли в Херсон. <…> Здесь, – по сказанию паннонского жития <…> (глава 8) – «нашел он евангелие и псалтирь, писанные русскими письменами, нашел и человека, говорящего русскою речью, беседовал с ним, воспринял от него силу русской речи и применяя к своей речи письмена русской, гласные и согласные, трудясь над этим с молитвою к Богу в сердце своем, скоро стал читать и объяснять русское евангелие, так что многие удивлялись этому и хвалили Бога». Это загадочное место жития служило и служит предметом многих споров в науке (смотреть ниже). <…> К числу самых спорных вопросов в биографии святого Кирилла принадлежит, без сомнения, сказание его так называемого паннонского жития о найденных в Херсоне «русском» евангелии и «русской» псалтыри. Это – по выражению академика И. В. Ягича – истинный «crux interpretum» («Archiv für slavische Philologie» IV, 1880, 314). «Вот место – восклицает Платонов, – составлявшее и составляющее истинную пытку, «для изыскателя славянской древности и письменности!» (Жизнь и подвиги первоучителей славянских Кирилла и Мефодия в «Дух. Вестнике» 1862 года, том II, Харьков, 328). Даем краткий перечень мнений по этому вопросу. Открывший паннонские жития прот. А. В. Горский подозревал здесь вставку или дополнение русское («Москвитянин» 1843 год, ч. III, № 6, 409, тоже и в «Кирилло-Мефод. Сборнике», страница 9). Профессор О. М. Бодянский также склонялся «считать известие о русских письменах скорее позднейшей вставкой в житие Кирилла, чем существенной частью оного» (О времени происх. слав. письм., 101). По Ягичу, интерполяция эта могла быть очень древнею, и вероятно уже в XI или XII веке внесена была в текст жития («Archiv für slav. Philol.» 1876, В. I, 143–144, примечание 7-е). Шафарик в предисловии к изданию жития святого Константина, допуская позднейшие поновления и вставки в житии, не относит, однако, к таким вставкам известие о русском евангелии и псалтыри, потому что – говорит он – здесь слово «русский» указывает не на славяно-руссов, а на варяго-руссов в Тавриде, преемников готского богослужения. Здесь русские письмена – готские. (Památky drevniho pisemnictvi Jihoslovanûv. U Praze 1851 IV и 2-е издание 1873 года). Мнение Шафарика, как увидим, особенно прочно укоренилось в науке. Но и против него высказались некоторые ученые, видевшие в «русских» письменах не готские, а славяно-русские, как академик И. И. Срезневский («Известия Импер. Акад. Наук по Отд. русс. яз. и слов.» 1853 год, I, 296 и «Труды 1-го археолог. съезда», т. I, стр. СХV), Гильфердинг (Собр. соч. I, Спб. 1868, 309), Будилович (Неск. мыслей о греко-слав. хар. деят. свв. Кир. и Меф., 27–29), или болгаро-славянские, как Иловайский (Розыск. о начале Руси, 138–141). Академик А.И. Соболевский в разборе вышеприведенной статьи Будиловича приходит к тому заключению, что в «русских письменах», найденных Кириллом в Херсоне, нельзя видеть ни азбуки славянской, ни алфавита Ульфилы, то есть готского («Киев. Унив. Изв.» 1885 год, сентябрь, 300–301). Григорович полагал, что святой Кирилл нашел в Херсоне глаголицу (Статьи, касающиеся древнего славянского языка, Казань 1852, 67–69). Так и по словам епископа Порфирия, Константин достал в Херсоне евангелие и псалтирь, написанный русскими буквами, то есть глаголитскими (Отрывок из путешествия епископа Порфирия Успенского в Афонские монастыри и скиты в 1856 году. О святом Кирилле просветителе славян моравских и в «Труд. Киев. Дух. Акад.» 1877 год, октябрь, 95). Гедеонов предполагал, что Кирилл нашел в Херсоне перевод евангелия и псалтыри, писанный славянскими рунами (Варяги и Русь II, Сиб. 1876, стр. CXI, примечание 292). К этому мнению склоняется профессор А. С. Архангельский (Свв. Кирилл и Мефодий и совершенный ими перевод Священного Писания, Казань 1885, 8–9 и приложение, 26). Большинство же ученых приняли и защищают мнение Шафарика, что найденные в Херсоне «русские» письмена суть готские, именно: Миклошич, Рачки (Fontes rerum bohemicarum I, 1, страница 12, примечание 1), Леже (Cyrille et Méthodo, Paris 1868, 67–68), Платонов (Жизнь и подвиги первоучителей славянских в «Дух. Вестнике» 1862, II, 330), К. И. Невоструев (Кир.-Меф. Сборник, 224), Е. Е. Голубинский (Ист. рус. церкви, I: 1, 2 изд., М. 1901, 49 и I: 2, 2 изд., М. 1904, 336, примечание 3), И. И. Малышевский (Святые Кирилл и Мефодий, 46–51), В. Г. Васильевский («Журн. Мин. Нар. Просв.» 1903, апрель, – в статье Ламанского, страницы 376–379), Pastrnek, Dêjiny slovanskych apostolu Cyrilla a Methoda, Praha 1902, 52–53, – у Ламанского в «Журн. Мин. Нар. Просв.» 1903, апрель, 363). Академик Ламанский, подвергнув критическому разбору мнение Голубинского и Васильевского, пришел к следующему заключению: нет достаточных данных к тому, чтобы отожествлять готов с руссами. «Готы и скандинавы IX века не только в этнографическом отношении, но и в отношении языка, при всей своей единоплеменности, должны были быть настолько далеки друг от друга, что не только двадцати, тридцати, но может и ста лет было бы мало, чтобы слиться им в один народ». «Русское и готское никогда синонимами не были. Следовательно, слова жития Кириллова об евангелии и псалтыри, писанных русскими письменами, никоим образом не могут быть объясняемы – готскими письменами». Просьба из Хазарии в Византию о присылке духовного лица и о готовности принять христианство шла, по Ламанскому, не от кагана и правительства хазарского (еврейского и мусульманского), а от страны и народа. Кроме собственных хазар, тюрков, евреев, Хазария заключала в себе целый ряд славянских племен – язычников, из коих к половине IX века многие приняли христианство. Посольство в Византию было от Аскольдовой Руси, и вскоре после нападения на Константинополь, в конце 860 – в начале 861 года. Варяги Аскольдовы были натравлены и подкуплены азиатскими мусульманами для нападения на Константинополь. Постигшие Русь бедствия под Константинополем так сильно на них подействовали, что они разуверились и в помощи своих родных богов и в помощи великого Аллаха, и под влиянием свежего сильного впечатления поспешили обратиться к Византии с изъявлением готовности покориться христианскому Богу. Принимая показание черноризца Храбра об изобретении славянских письмен и начальном переводе священных книг Константином философом в 855 году, Ламанский утверждает, что славянские первоучители отправились в Хазарию уже со списками изготовленных переводов. Имея при себе евангелие и псалтырь своего перевода, писанные «словенскими письмены», Константин философ не искал, не случайно обрел человека, а, имея своими спутниками посланцев Аскольда, одному или нескольким из них (Руси) читал свой славянский перевод. Позднейший редактор жития Кириллова вставил в первоначальный его текст вымышленную моравским или паннонским патриотизмом басню об изобретении славянской азбуки и о начале перевода евангелия в 863 году перед самым отъездом в Моравию, и, значит, совершенных Константином философом исключительно для мораван («Журн. Мин. Нар. Просв.» 1903 год, ч. 346, стр. 382; ч. 347, стр. 156, 350, 358–360). Здесь не лишне заметить, что мысль о начале просветительной деятельности Константина философа у славян ранее моравской миссии разделяли, кроме Ламанского, и другие ученые, именно: Гильфердинг (Собр. соч. I, 299–303 и Кир.-Меф. Сборник, 146–153), Срезневский (Славянско-русская палеография XI – ХIV в., Спб. 1885, 60, 68–69), Архангельский (вышеупом. соч., стр. 7–8). Профессор П. А. Лавров в обширной библиографической статье о сочинении академика Ягича «Zur Enstehungsgeschichte der kirchenslavischen Sprache», (Wien 1900), сказав, что, до обнародования пространных житий Кирилла и Мефодия, начало деятельности их относили к Болгарии, в примечании говорит следующее: «Нужно заметить, что при таком представлении дела выигрывает много вопрос об обращении Ростислава в Константинополь даже с точки зрения паннонского жития. В самом деле, для чего обращается Ростислав к Византии? Чтобы вместо непонятной для народа проповеди на чужом немецком языке получить таких учителей, которые бы могли вести дело проповеди на родном языке. Когда теперь полагают, что Кирилл и Мефодий ранее этого призыва для славян византийской империи и Болгарии ничего не сделали, священного писания не переводили и литургии на славянском языке не установляли, является странным, на чем же основывались надежды Ростислава? При настоящем взгляде на ход дела приходится отвергать точную дату Храбра о изобретении алфавита в 855 году. Не мало затруднений возникает и при решении вопроса, когда было установлено славянское богослужение у болгар, о чем нигде нет упоминания. Невольно рождается сомнение, не придается ли в данном случае веры рассказу жития Кирилла больше, чем бы это следовало» (смотреть «Известия Отд. рус. яз. слов. Импер. Ак. Наук» 1901 год, VI,: I, 245–246)» [2].
Несмотря на то, что по решению ЮНЕСКО 863 год, первый год пребывания Кирилла и Мефодия в Моравии, был признан годом создания славянской азбуки, что стало необсуждаемой догмой, многие историки продолжили искать доказательства подлинности слов Императрицы Екатерины Великой, что «Славяне задолго до Рождества Христова письмо имели» [3].
Так Игорь Юрьевич Додонов в своей книге «Истоки славянской письменности», в её последней главе «Некоторые выводы (вместо заключения)» написал следующее: «письмо было известно славянам ранее начала просветительской деятельности Кирилла и Мефодия.
Мы отдаём должное трудам и стараниям солунских братьев, вместе со всеми славянами чтим их память, но вынуждены заметить, что просвещали Кирилл и Мефодий вовсе не «звероподобный народ», сидящий по лесам и болотам. Они просвещали народ, имеющий богатую историю, тысячелетние традиции и культуру, в том числе и древнюю письменность. Деятельность их можно назвать просветительской, только имея в виду приобщение славян к христианской вере и утверждение их в ней. Не более того.
Ещё раз повторим, что никоим образом не хотим приуменьшать заслуги Кирилла (Константина) и его старшего брата. Более того, за Кириллом мы признаём создание не одной из двух славянских азбук (кириллицы или глаголицы), а обеих этих азбук (сначала Кирилл создал глаголицу, позже — кириллицу). Однако создавал он не с «чистого листа» и не на пустом месте.
Имеется масса письменных свидетельств (трактат черноризца Храбра, произведения восточных авторов, сообщение Титмара Мерзебургского, русские летописи, «Паннонское житие Кирилла»), говорящих о существовании у славян докириллического письма.
Немало в распоряжении учёных есть образцов этого письма (надпись эль-Недима, алекановская надпись, дрогиченские пломбы, загадочные надписи на старорусских календарях и пряслицах и множество других образцов). Все они в совокупности позволяют говорить, что письмо у славян до Кирилла было (даже нескольких типов), и было оно довольно развитым. Наличие нескольких типов письменности не должно смущать, если принимать во внимание большие территории, заселённые славянами, а также слабость политических и культурных связей между этими территориями. Можно сказать, что отдельные группы славянских племён «варились каждая в своём котле». Кроме того, не будем забывать, что история наших предков, как уже отмечалось, началась гораздо раньше VI века н. э. Она значительно богаче, чем принято думать в так называемой классической науке. Речь надо вести не о веках, а о тысячелетиях. А за тысячи лет многое может поменяться, в том числе и письменность.
Есть среди образцов докириллического письма и такие, которые написаны так называемой протокириллицей (Ватиканская рукопись, текст Живко Петровича, Софийская азбука и ряд других). Именно один из вариантов протокириллицы послужил Кириллу (Константину) образцом для создания той азбуки, которая позже получила название кириллицы. Скорее всего, «русское письмо» богослужебных книг, виденных младшим из солунских братьев в Херсонесе, было протокириллицей» [4].
Второй выбранный мною автор – Bадим Cемёнович Леднёв (1932 - 2004) - обращает на себя внимание, прежде всего издательством, в котором была напечатана его книга. Монография B.C. Леднёва «Венеты. Славяне. Русь. Историко-этимологические и палеографические проблемы», Издание 2, исправленное и дополненное – 2010 год, - 224 страницы, была издана в Москве Институтом экспертизы образовательных программ и государственно-конфессиональных отношений Учебного комитета при Священном Синоде Русской Православной Церкви. Процитирую здесь фрагмент § 6.1. «Докириллическое письмо: ТОЧКИ ЗРЕНИЯ И ФАКТЫ»:
«Свидетельств, относящихся к истории докириллического русско-венетского письма, много. К числу наиболее надёжных и принципиально важных относятся два свидетельства. Одно принадлежит болгарскому монаху черноризцу по имени Храбр, другое содержится в Житии Святого Кирилла (Константина). Подчеркнём, что это именно свидетельства, ибо «Пространное житие» Константина было создано (в первоначальной редакции) до 880 года, вероятно, его учениками и при участии Мефодия, а сочинение Храбра написано немногим позднее: в конце IX века (не позже начала X века), когда ещё живы были те, кто видел Кирилла и Мефодия.
В этих произведениях чётко и однозначно говорится, что и до миссионерской деятельности Кирилла у славян была письменность.
Свидетельство Храбра содержится в его знаменитом сочинении «О письменах». Приведём две цитаты, на которые делают упор многие авторы в силу принципиальной важности содержащейся в них информации.
Цитата первая: «прежде у бо словене не имеху книг, но чрътами и резами чьтеху и гатааху, поганы суще, крътившежеся, римьсками и гръчъскими нужаахуся словенску речь без устроения».
Цитата вторая: «грамота руська явися, Богом дана, в Корсуни русину, от нея же научися Константин философ».
В сущности, в главном всё ясно. Хотя возникает множество вторичных проблем, например, что означают слова «чьтеху и гатааху». Их переводят и трактуют по-разному.
Важные свидетельства содержат также Житие Кирилла (Константина) и Житие Мефодия, как, впрочем, и многие другие источники. В первом из них сообщается, что Константин Философ (Кирилл) во время своего пребывания в Херсонесе Таврическом «нашел евангелие и псалтырь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том же языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал писать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога». Благодаря этой находке, а также знакомству с неким безымянным человеком, видимо, русом, пребывание Константина Философа в Херсонесе сыграло огромную роль в дальнейшем развитии славянской письменности.
Другие многочисленные свидетельства также подтверждают тот факт, что письменность у славян была и до Кирилла. Заслуга Солунских братьев- Кирилла (Константина) и Мефодия - состоит в том, что они, во-первых, создали новый вариант общеславянской азбуки - церковницу, как её иногда называют; во-вторых, используя эту азбуку, перевели на славянский язык литературу, необходимую для православного богослужения; в-третьих, как подчёркивает Б. Н. Флоря и другие исследователи, заложили основы общеславянского литературного языка» [5].
Размышляя о древностях русских, невольно обращаешь внимание на ещё одну статью, которая наводит на грустную мысль, о том, что ради гуманистических идей славянофильства, идей всех уравнивающих, в смысле, что письменности ни у кого не было, русские люди поступились своей древнейшей историей. Той историей, которая повествует нам, что Богом избранные русичи, малое стадо, были просвещены светом святого крещения задолго до крещения самой равноапостольной Ольги. Так вот на эти мысли наводит статья А.Г. Кравецкого и А.А. Плетневой «Минейные службы нового и новейшего времени: история, поэтика, семантика», размещённая на портале БОГОСЛОВ.РУ. Эта публикация представляет собой главу из книги «Минеи: образец гимнографической литературы и средство формирования мировоззрения православных» / Под редакцией Елены Потехиной и Александра Кравецкого. Olsztyn: Centrum Badań Europy Wschodniej. 2013. С. 15-90. Вот пространная цитата из этой публикации:
«Возобновление интереса к Кириллу и Мефодию приходится на середину XIX века, когда имена славянских первоучителей становятся символом самоопределения культур славянских народов. Характерно, что впервые празднование дня памяти Кирилла и Мефодия было совершено 11 мая 1858 г. в Пловдиве, причем греки (Болгарская церковь находилась в юрисдикции Константинопольского патриархата) в торжествах не участвовали. Пловдивские кирилло-мефодиевские торжества стали важной вехой на пути к славянизации Болгарской церкви [ПЭ V: 630-631]. И еще долгое время они воспринимались как политическая демонстрация. Позже, в 1885 году, греки также отказывались участвовать в кирилло-мефодиевких торжествах, ссылаясь на то, что это празднование имеет политический характер [Троицкий 1886: 19].
Празднование тысячелетия кирилло-мефодиевской миссии освещались русской церковной прессой. Так, например, в неподписанной корреспонденции, напечатанной в «Духовной беседе», содержался достаточно пространный рассказ о том, как славяне-католики, проживавшие на территории Австро-Венгрии, праздновали юбилей славянских первоучителей и как лютеране последовали их примеру. «На текущий год, - сообщала «Духовная беседа», - который назван Римскою Церковью годом славянского юбилея, назначено во всех церквах, как в римско-католических, так и лютеранских, читать особые молитвы и петь особые песнопения в честь славянских просветителей при всех богослужениях. Некоторые из лютеран даже сочинили особенные славянские литургии на этот случай, стараясь подражать, насколько возможно, нашей литургии и составили особенный цикл поучений для народа. <…> Православная Церковь в Австрии не отозвалась еще никаким распоряжением на общий призыв славян к торжеству тысячелетия, но нужно ожидать, что она не останется праздною зрительницею этого торжества в виду римско-католиков и лютеран, тем более, чтобы не подать повода впоследствии из этого события вывести заключение, что вера, принесенная Кириллом и Мефодием, была римско-католическая, а не православная вера» [Славянские дела 1863: 89-90]. Эта корреспонденция, датированная 26-м декабря 1862 года, косвенным образом была адресована православным, еще не начавшим готовиться к празднованию кирилло-мефодиевского юбилея.
В русской церковной публицистике тех лет призывы к возвращению имен Кирилла и Мефодия в церковную жизнь звучали достаточно часто. «Если церковь наша, - писал И.Д.Беляев, - ежедневно воспоминает Иоанна Златоуста, творца литургии, <то> почему же бы рядом с Златоустом не вспоминать Кирилла и Мефодия, переложивших литургию и прочие церковные службы на наш родной славянский язык» [Беляев 1862: 363].
<…>
В 1863 году имена славянских первоучителей были включены в богослужебные книги. Приводим текст соответствующего определения Синода:
Святейший Правительствующий Синод в память совершения тысячелетия от первоначального освящения нашего отечественного языка Евангелием и верою Христовою определил: 1, установить каждогодное, начиная с сего 1863 года, в 11 день мая церковное празднование преподобным Кириллу и Мефодию, отправляя Всенощное бдение, Литургию и молебное пение сим преподобным; 2, по отпечатании службы преподобным препроводить оную <…> для рассылки <…> во все подведомые ими церкви для изъясненной в 1 пункте цели.
Таким образом, восстановление церковного почитания св. Кирилла и Мефодия было одним из основных событий, связанных с проходившим в 1863 году празднованием 1000-летия Моравской миссии. Через два года после этих торжеств увидел свет «Кирилло-Мефодиевский сборник», вышедший под редакцией М.П. Погодина. Этот сборник включал публикацию значительного количества первоисточников, связанных с деятельностью Кирилла и Мефодия, в том числе древних служб славянским первоучителям. Также здесь были помещены статьи, в которых подчеркивался политический аспект кирилло-мефодиевских торжеств. Сам М.П. Погодин поместил здесь «Окружное послание славянам», в котором он сетовал на взаимную неприязнь славянских народов («поляки ненавидят русских, чехи не ладят с мораванами, кроаты ревнуют сербам, босняки чуждаются болгар») и предлагал русским взять на себя объединительную функцию. По мнению М.П. Погодина, единство славян заключается в их языке. Мысль о том, что основой единства является именно язык, разделяли и другие авторы этого сборника. Ф.И. Буслаев писал о том, что единство церковного языка является основой единства восточных славян. «Родное предание, положенное славянскими учителями в основу единомыслия славянских племен, стало для нашего отечества источником его политического могущества и прочного, единодушного образования всего русского народа». П.А. Бессонов утверждал, что изучение кирилло-мефодиевского наследия -- это единственное общеславянское предприятие, проливающее свет на единство славянской истории. И.С. Аксаков видел в восстановлении молитвенной памяти Кирилла и Мефодия свидетельство «возникшей в нашем общественном сознании идеи славянства». «Это празднество, – писал он, – служит залогом будущего духовного воссоединения всех славян, звеном, связующим разрозненных братьев». А.В. Горский обратил внимание на то, что 11 мая, когда Русская церковь совершает память Мефодия и Кирилла, Греческая церковь вспоминает «обновление Царьграда». «Что это, – восклицает Горский, – случайное ли совпадение, – или изъяснение истории, показывающее в совершившемся обращении племен славянских к Церкви Восточной духовное обновление Царьграда, – или это еще пророчество о будущем?»
Таким образом, возрождение литургического почитания славянских первоучителей шло бок о бок с тем движением, в результате которого Кирилл и Мефодий стали восприниматься как знаковые фигуры славянской культуры.
<…>
О том, что церковное почитание Кирилла и Мефодия началось совсем недавно, уже никто не помнил. Изданная в 1913 году «Настольная книга священнослужителя» сообщала, что в 1863 году «древние службы были вновь напечатаны» [Булгаков 1913: 181-182]. То есть в начале XX века службы славянским первоучителям, составленные полвека назад, казались седой древностью» [6].
Цитируемые источники.
[1]. Житие Константина-Кирилла (Библиотека литературы Древней Руси), Подготовка текста и перевод Л. В. Мошковой и А. А. Турилова, комментарии Б. Н. Флори / Электронная публикация: http://lib2.pushkinskijdom.ru/tabid-2163#_edn61
[2]. А.П. Лопухин. Православная Богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь, содержащий в себе необходимые для каждого сведения по всем предметам богословского знания в алфавитном порядке. Том X. Святой Кирилл философ / Электронная публикация: https://azbyka.ru/otechnik/Lopuhin/pravoslavnaja-bogoslovskaja-entsiklopedija-ili-bogoslovskij-entsiklopedicheskij-slovar-tom-10-kinnamon-kion/43
[3]. В.П. Грибковский. Была ли у славян письменность до Кирилла и Мефодия? / Электронная публикация: http://kladina.narod.ru/gribovskiy/gribovskiy.htm
[4]. И.Ю. Додонов. Истоки славянской письменности / Электронная публикация: http://www.libma.ru/istorija/istoki_slavjanskoi_pismennosti/index.php
[5]. B.C. Леднёв. Венеты. Славяне. Русь. Историко-этимологические и палеографические проблемы / Издание 2, испр. и доп. - М.: Институт экспертизы образовательных программ и государственно-конфессиональных отношений Учебного комитета при Священном Синоде Русской Православной Церкви, 2010. - 224 с. / Электронная публикация: http://bookish.link/rossii-istoriya/venetyi-slavyane-rus-istoriko-etimologicheskie.html
[6]. Минеи: образец гимнографической литературы и средство формирования мировоззрения православных / Под редакцией Е. Потехиной и А. Кравецкого. Olsztyn: Centrum Badań Europy Wschodniej. 2013. С. 15-90. / Электронная публикация: http://www.bogoslov.ru/text/4562110.html
іерей Μ.Θаворскій.